— Консул де Лузиньян не вкусный!
Жак чуть не поперхнулся своим очередным бокалом спиртного представив, как аманас отрезают от консула по маленькому кусочку — так, на пробу:
— Ладно, хватит об этом. Лучше вернемся к Играм. Скажите-ка мне, с кем И-Лим и Хорсер состязались в финалах Королевских Игр?
— Это было так давно.
— Мы почти не помним.
— Конечно, помним.
— Хорсер выиграл свой финал у Фиана.
— Из расы аркатов.
— Говорят, зрелище было бесподобное.
Жак вызвал из глубин сознания Пятого. Тот, недовольно ворочая мозгами, выдал ему сведения об аркатах: в данной части Галактики эти летающие интеллектуалы встречались довольно редко; внешним обликом они напоминали птиц, но лишь самую малость, две пары крыльев с хватательными отростками на их кончиках, четыре лапы, два глаза — верхний и нижний. Всего этого Жаку вполне хватило, чтобы составить общий портрет типичного арката.
— И-Лим тоже был прекрасен.
— В первом своем финале он обыграл Аллига.
— Из расы алкаев.
— Кого? Из какой расы? — встрепенулся Жак, узнав знакомое имя. — Аллига?
— Да, из алкаев, это подводные жители.
— Очень скрытные.
— Очень подводные.
— Кто же был в последнем финале? — нетерпеливо спросил кунукугур: водные жители его не слишком-то интересовали.
— Ун-Эрах, кажется, так его звали.
— Да, Ун-Эрах — он из шилуутов,
— Нет, из чирриутов.
— Так откуда же он? — настаивал кунукугур.
— Мы не помним.
— Может, из олоев.
— Нет, из гемолов.
— Какая разница? Его никто не видел.
— Да, верно, его лица никто не видел.
— Мы тоже не видели.
Жак счел нужным успокоить аманас собственноручно налив каждой по полному бокалу коктейля, вопрос об Ун-Эрахе шевельнул в его душе какую-то болезненную струнку — но и только.
— Неважно. Лучше скажите: Фиан еще жив?
— Нет, вероятно, нет.
— Аркаты недолговечны.
— Наверное, он уже умер.
— Аллиг тоже исчез.
— Наверное, он тоже умер.
— Его после Игр никто не видел.
"Естественно, — подумал Жак, — ведь для этого нужно хотя бы нырнуть, как это сделал я. Старик теперь увлекается подводным пинг-понгом".
… Башня Игрока одиноко мерцала над городом. В кабинете возле ее вершины сидели двое.
— Этот Жак оказался тертым калачиком, — заметил И~Лим. — Какую шутку он выкинул в четвертьфинале. Так нагло и в то же время элегантно пропустить дальше Эйлану! Если бы я не знал, что ты на него точишь зуб и коготь, то решил бы, что это дело твоих рук.
— Так оно и есть, — зашелестел накидкой Хорсер.
Золотая маска Предводителя вперилась в физиономию эльсинорца:
— Что!?
— Да, то! То самое, что услышали твои хваленые уши!
— Но как ты умудрился это сделать?
— Точно также, как ты сумел протянуть в полуфинал Чинке — этого жалкого фигляра и фокусника. Ты прекрасно знаешь, что ему, как игроку, — грош — красная цена.
— Уж не хочешь ли ты скзать, что соланийка, невесть как очутившаяся в одном полуфинале с тобой, лучше, чем Чинке?
— Да!
— Интересно, чем же?
— Догадайся! Ты же у нас на Мелии самый умный!
Предводитель снова уселся в кресло: мысль ксеноморфа потекла в практической плоскости — любимом измерении Хорсера.
Наконец, И-Лим снова обернулся к принцу-майору:
— Так, я понял, и что дальше?
— Браво, И-Лим, тебе на обдумывание моей блестящей комбинации потребовалось меньше минуты.
— Я не обдумывал комбинацию, а понял цель.
Хорсер почесал когтем нос:
— Неважно. Обсудим другой момент: кто должен получить главный приз?
— Претендентов, как всегда, четверо, — пророкотал И-Лим.
— Оставь свои шуточки, я спрашиваю серьезно: с кем для нас важнее углубить сотрудничество — с трубчатолицыми или соланийцаии?
— Странная у тебя манера: задавать нелепые вопросы. Что важнее в войне, к которой мы готовимся? Финансы или сверхновая техника? И то, и другое!
— Замечательно, — хмыкнул Хорсер. — Уж не хочешь ли ты, чтобы в финале мы сошлись друг с другом? Надеюсь, у тебя еще сохранились остатки здравого смысла, чтобы понять, что в такой случае от тебя не останется и мокрого места,
— Знаешь, — буркнул сквозь маску И-Лим, — я хотел тебе сказать то же самое.
— Поговорим, как деловые люди, — произнес Хорсер, — Чинке или Эйлана?
— Моего кандидата ты знаешь.
— Тебя не устраивает соланийка?
— Не могу сказать, чтобы она мне слишком-то нравилась.
— Насколько мне известно, тебе вообще ничего не нравится.
— Точнее, никто, — проговорил И-Лим.
— Так что? Доверимся судьбе?