В тюрьме можно надеяться хотя бы на получение вести от близких — если это не разрешено администрацией, то, быть-может, удастся подкупить надзирателя.
А побег, о котором мечтает каждый заключенный, иногда не решаясь самому себе признаться в этой сладостной и большей частью обманчивой надежде!
Здесь надежде нет места.
В таком приблизительно духе высказался Семен Петров на ближайшем собрании коммуны. Он стоял, прислонившись к библиотечному шкафу, на голову выше всех товарищей (собрание происходило в клубе). Яркая полуваттная лампа, висевшая над его головой, бросала резкий свет на его худощавое лицо, которое нервно подергивалось во время этой длинной речи. Все население дома, стоя, толпилось здесь же. Тер-Степанов внимательно осмотрел товарищей. На их лицах была написана грусть. Все они, повидимому, безмолвно соглашались с Петровым. Такое настроение было очень опасно. Недоставало только, чтобы всеми овладело отчаяние, чтобы они опустили руки. Если и можно спастись, найти какой-нибудь выход из того, действительно, тягостного положения, в каком они очутились, то только путем максимального напряжения воли и энергии, путем упорной, настойчивой борьбы со сложившимися обстоятельствами.
Тер-Степанов хорошо понимал это. Он решил во что бы то ни стало ободрить товарищей. Однако он дал Петрову высказаться до конца. По выражению лиц слушателей он видел, что все они находятся в том же настроении, которое владеет Петровым.
— Вздор, вздор, вздор! — вскричал он, когда тот кончил, и его черные миндалевидные глаза влажно засверкали, отразив блеск лампы. — Что за глупое упадочничество! Мы только что устроились, нам теперь только надо по-настоящему начинать работать — что же это будет, если мы начнем ныть! Да и ужасная ерунда все, что говорил Сеня. В чем дело? Что за безнадежность? Кто сказал, что мы должны навсегда здесь остаться? Вагон, в котором мы приехали, — цел, он лежит в пяти шагах от дома. Горючее? Кислород мы нашли. Найдем и водород. Наладим производство. И постараемся вернуться. Во всяком случае, на это есть шансы, если мы будем шевелить мозгами и руками. А уж если закиснем, как простокваша, — тогда, конечно, толку не будет. Так или иначе, сложа руки сидеть не приходится. Работать, работать и работать! — Он замолчал, возбужденным взглядом окинув собрание.
— Хорошо, Сенечка, — тихо, с ударением на шипящих звуках, проговорила Тамара, — я тоже думаю, что Сеня номер второй неправ. Если наше положение тяжелое — что ж, это конечно, — так из этого следует, что мы должны бороться, чтобы выйти из него.
Семен благодарно взглянул на нее. Она встряхнула головой, вынула из каштановых волос простенькую белую выгнутую гребеночку и, проведя ее от темени до затылка, воткнула ее, нажав ладонью у корней пальцев. Потом, чувствуя на себе внимательный взгляд Семена, смущенно улыбнулась.
Семен, окинув взглядом по очереди всех собравшихся, заметил, что, хотя ему не удалось окончательно сломить их уныние, все же он до известной степени овладел их настроением. Ведь это была молодежь, и не столь уж случайная: мало-энергичные люди вряд ли решились бы отправиться в такое путешествие.
В эту ночь спать не ложились. Распределили обязанности и взялись за дело. Сеня Петров, грустный и молчаливый, хлопотал около машин. Кроме динамо, отопления и освещения, в его ведение, после смерти Веткина, перешли также и воздушная и водяная машины. Все это требовало неусыпного внимания и заботливости, и Сеня с головой ушел в дело, так что тосковать ему стало просто некогда.
Тер-Степанов, Ямпольский и Сергеев перетащили из ракеты свою лабораторию в клуб. Половину его они загромоздили колбами, ретортами, стеклянными и резиновыми трубками, банками, пузырьками, спиртовками. Спирту еще оставался огромный баллон, но его тщательно берегли, расходуя осторожно и экономно. Здесь же валялись груды камней, образцы почвы.
У этих троих работы было также хоть отбавляй. Они готовили, прежде всего, для текущих надобностей воду и питательные таблетки. Воды приготовлялся суточный запас (считая по земному времени).
Вода хранилась в огромном, плотно закрывающемся алюминиевом сосуде, взятом с Земли, — он, конечно, предназначался для жизни на Луне. Такие же сосуды, только поменьше, были выданы каждому члену коммуны для хранения его суточной порции. Запас газов для воды сначала считали годовым, но скоро выяснилось, что его хватит на гораздо больший срок. Не говоря уж о том, что воду не приходилось расходовать для варки пищи, каждый организм потреблял ее гораздо меньше, чем на Земле. Испарение было значительно меньшим, так как из дому всегда выходили в теплонепроницаемых костюмах. Конечно, теплонепроницаемость их была относительна. Но, во всяком случае, в течение двенадцати часов, на которые в резервуарах хватало воздуха, костюм не давал сколько-нибудь заметного охлаждения.