Ахмед взялся было его уговорить и схлопотал за это хорошего тычка. Сказал в сердцах, потирая плечо:
— Нечего было тебя из-под снега выкапывать. По крайней мере, автобаза навсегда избавилась бы от такого упрямца и драчуна.
— Но! Оставь глупые шутки! — прикрикнул я.
Ахмед опомнился и прикусил язык. А Гуси неожиданно произнес тихо и грустно:
— Будильник прав. Зачем жить такому, как я?
В комнате воцарилась неловкая тишина. Все растерялись. Я выдавил с натугой:
— У каждого существа есть право на жизнь, Гуси. Не говори так больше никогда!
Он не ответил, лишь тяжко вздохнул. И этот вздох слился со скрипом двери: начальник здешней транспортной конторы принес нам добрую весть: найдены прицепы. При меньшем количестве машин мы сможем теперь за короткое время переправить весь гематит. Скорость была чрезвычайно важна, потому что через Куру существовала лишь одна переправа, которая к тому же вот-вот выйдет из строя из-за разлива реки. А на другом берегу бурилось одновременно несколько нефтяных скважин.
Когда мы снова пустились в путь, небо прояснилось, и крылья облаков подняли зимнее солнце к зениту гораздо выше, чем во все предыдущие дни. Близилась весна.
Наш караван с его перегруженными прицепами прохожие провожали удивленными и встревоженными взглядами. Если бы я знал, что ждет нас впереди! Но отступать было поздно.
15
Те уже далекие теперь дни, когда я был так занят и так неустроен, когда сердце билось горестной мукой по утраченной любви, были вместе с тем самыми наполненными, самыми прекрасными. Я подошел к середине моста своей судьбы, а мечты еще не начинали сбываться. Мною по-прежнему безраздельно владели воспоминания. Воскресали давние события, недоуменные вопросы детства и отрочества требовали ясного ответа. И сколько было их, этих вопросов, оставленных когда-то «на потом»! Не один и не два. Мое детство, подобно придирчивому учителю, лишь качало головой, когда я пытался представить позднее объяснение былым мыслям и поступкам. Многое не ценилось мною прежде! Но я понимал, что с грузом бесплодных сетований необходимо расстаться, что они мешают сегодняшнему дню. Вдали забрезжили новые цели, и перед открывшейся дальней дорогой хотелось ненадолго остановиться, перевести дух, освободиться от гири прошлого.
Меня утешало, что, по мере того как прежние мечтания отступали в тень, сливаясь с мраком, реальная жизнь высвечивалась все ярче…
Каждая поездка наполняла незабываемыми впечатлениями, дарила мне новых друзей. Трудности, с которыми давалось выполнение заданий, помогали выбраться из недолгого уныния, побороть приступы безнадежности. Именно преодоление препятствий закаляло волю. На самого себя я смотрел теперь трезвее, стремясь разглядеть истоки ошибок. Постепенно моим характером становилась привычка к анализу, а не эмоции.
Однажды меня вызвали в трест автомобильного транспорта. Начальник треста Сулейманов подробно расспрашивал меня, как и зачем я попал в Баку и откуда родом.
— Бываете ли вы в своем селении?
— Иногда. Не часто.
— Как проводите отпуск?
— Стараюсь наверстать упущенное в учебе. Я занимаюсь на вечернем факультете индустриального института.
— У матери есть еще дети, кроме вас?
— Да, брат и сестры.
— Вы помогаете семье материально.
Честнее всего было бы ответить отрицательно. Но я не спешил. Мне всегда казалось, что составить верное представление о человеке проще всего, если узнать, как он относится к близким. Жаль, что такого пункта нет в анкете отдела кадров и ни о чем подобном не сообщает служебная характеристика.
— Нет, почти не помогаю. Не имею такой возможности, — выдавил наконец я.
— Кто же содержит вашу мать?
— Она работает в колхозе.
— Выходит, еще молодая, крепкая?
— Нет. Но понемногу тянется.
— И как же она живет с младшими?
— Как все. Куска хлеба не выпрашивает. Получает по трудодням. Есть огород. Земля у нас плодородная.
— Я хочу полной откровенности, — Сулейманов повысил голос. — Когда у матери случилась растрата, вы внесли недостающие деньги?
— Какая растрата? Мать всегда работала честно.
— Ну когда селем смыло птичник и акты не сошлись с прежней документацией. В общем, когда она попала под суд.
— Ничего подобного не было!
— Гм… Если до суда не дошло, то конфискации имущества, значит, тоже не было?
— Да нет же! Ни одной курицы не забрали.