— Сестра, — с легким упреком проговорила она, — ужин готов.
Я поспешно поднялся с места:
— Мне пора. Как жаль, что не дождался Билала. И где это Билал запропастился? — Я нарочно повторял его имя, чтобы рассеять подозрения крошечного существа, которое бросало на меня ревнивые, беспокойные взгляды. — Прошу, передайте Билалу, что я непременно хочу его видеть. Скажи, дочка, ваша собака привязана?
Девочка впервые улыбнулась:
— Она не обижает гостей, дядя. Если хочешь, я ее отзову.
— Не надо, — вмешалась Халима. — Сама провожу.
Когда мы вышли во двор, Луна и Венера сияли еще роскошнее. Небесный художник выбрал для них достойную раму: затихшую землю и безбрежные небеса.
— Полюбуйся, Халима! Какая красота!
Она в легком замешательстве оглянулась, не зная, куда смотреть.
— Ах, это… Тебя привлек сельский пейзаж?
— Не угадала. Взгляни на небо. На кого, по-твоему, похожи месяц и Зохра? Звезда словно прелестный ребенок. А месяц сходен с тележкой, которую деревенские ребятишки мастерят из арбузной корки. Шаловливая Зохра тащит тележку по стране звезд, словно по цветущему лугу. Она станет срывать звездочки одну за другой, пока не наполнит тележку доверху, и тогда отвезет в подарок матери.
Помолчав, Халима спросила:
— Все еще сочиняешь стихи, Замин? Одно время я надеялась, что ты станешь настоящим поэтом. Жаль, ошиблась. Пожалуйста, если зарифмуешь свою фантазию, пусть небесный ребенок везет арбузную тележку отцу, а не матери. Мне надоело даже слышать про арбузы!.. — И проворно добавила, чтобы не обидеть меня своей иронией: — Как ты назвал эту звезду?
— Зохра. У нас она зовется просто Дан улдузу — утренней звездой.
— Есть такой эстрадный ансамбль «Дан улдузу», — пробормотала Халима.
— У римлян утренняя звезда именовалась Венерой. Но мне больше нравится имя Зохра. Это имя моей матери. Древние считали Венеру священной. И в самом деле! Что более священно, чем мать, начало всякой красоты?
— Говорят, есть народы, у которых женщина презиралась, — задумчиво сказала Халима. — Не знаю, о чем же они тогда пели в песнях? — И вдруг с придыханием у нее вырвалось из самой глубины души: — Не покидай меня больше! Не уезжай…
Сколько мыслей и опасений осаждали сознание, пока я ехал к дому Билала! В кромешной тьме они безжалостно грызли мозг. На обратно пути лишь одна жалобная нота звенела скрытыми слезами: «Не покидай…»
5
В середине рабочего дня Сейранов принес зеленую папку:
— По поручению товарища Латифзаде. Велел передать вам.
— Что это?
— Скоро отчетно-выборные собрания в колхозах. Кое-кого из председателей придется заменить. Здесь список кандидатур.
— Прекрасно. Выберется время — обсудим. Это ведь не срочно? Я хочу получше разобраться в местных делах.
— Время терпит, — охотно согласился Сейранов, уловив мою мысль.
Однако, оставшись наедине, я немедленно потянулся к папке. Документ оказался на редкость лаконичным: в одной графе название колхоза, в другой — фамилия предполагаемого кандидата. Ни характеристик, ни оснований.
Я позвонил Латифзаде, заместителю по идеологии:
— Вы видели список председателей колхозов?
— Проглядел. Вообще-то этим у нас занимается первый секретарь… А что?
— Ничего. Благодарю. — Я положил трубку.
Мои личные воспоминания о колхозных перевыборах были весьма скудны. В первый военный год крестьянский сход прошел горячо и заинтересованно. По радио тогда еще никого не созывали да и объявлений не вывешивали. Уже за несколько дней селение гудело! Помню наскоро намалеванный лозунг: «Проведем собрание с большевистской критикой!» Слово «критика» было малознакомо; в школе его не употребляли. Но на сходе заговорили о недостатках, и я понял, в чем дело. В одной бригаде до сих пор не кончили пахоту. На мельнице не выписывают квитанций. Поливные канавы не очищены. Дети председателя не вышли на общий субботник. Водовоз жаловался: просил у бригадира пару волов, чтобы месить саман для кирпича, а тот его обругал: «Сам топчи грязь, если тебе нового дома захотелось!» «Бригадир прав, — сказал председатель, — волы нужны колхозу». Но водовоз возмутился: «Ты горазд критику душить! Не надо нам такого председателя!»
Когда я уже учился на водительских курсах, перевыборные баталии длились по трое суток, пока наконец сельчане не сказали тогдашнему руководителю района: «Есть у вас толковый человек на примете — привозите. Пощупаем, что за птица. Но если и он станет радеть «своим», такого нам даром не надо!»