— Душевно рад. Будьте моими гостями… Соорудим закусочку?
— Нет уж, голубчик, — в сердцах отрезал Мирза, — иди, куда шел. Если собирался везти на базар виноград, не стесняйся. Возвратишься при деньгах, с бутылками во всех карманах. Будет с кого брать пример твоим школярам! — И, обернувшись к Мензер, сурово добавил: — Пьяный учитель — это тоже, по-вашему, пережиток прошлого, уважаемая?
— Зачем мне себя обманывать, Мирза-муэллим? В гимназиях такое было бы невозможно. Нельзя черное называть белым. Разболтанность в нашей среде недавняя болезнь.
— Слишком много вы чикаетесь с подобными типами. Скажете, язык у старого Мирзы хуже, чем у змеи? Но как назвать того чинушу, который направил пьянчугу в школу? Разве можно доверить падшему человеку детей? Да что там… Сами все увидите, товарищ секретарь. Если хоть одна паршивая овца попадает в коллектив педагогов, подростки обезьянничают именно с нее!
Благодаря неприятной встрече хмурость, будто весенняя туча, больше не покидала Мензер.
— Помнишь наш класс? — шепнул я ей. — Чтобы одному подойти к доске, четверо вставали с места — такая была теснота!
Мензер потупилась, ничего не ответив. Моя попытка отвлечь ее не удалась.
Мы присутствовали на уроках, потом говорили с учителями.
— Не рискую давать педагогические советы, — сказал я, — вы в этом более компетентны, но на одном буду настаивать: на необходимости связать школьное дело с общепартийным. Сегодняшнее воспитание скажется на двух-трех поколениях вперед. В демографических показателях наша республика занимает по рождаемости одно из первых мест в Союзе. Это, конечно, прекрасно. Чем нас больше, тем мы сильнее, жизнеспособнее. Но представьте, что из школьных стен выйдут недоучки с сомнительным грузом знаний, зато с преувеличенными претензиями к жизни. Распространяясь на следующее поколение, этот наш брак удвоится и утроится! Разве можно такое допускать? Особое внимание следует уделять приобщению школьников к труду. Давно ли вы отправили старшеклассников на виноградники? Какие отведены сроки в учебной программе для помощи колхозам?
Мензер досадливо сказала:
— Каждый год руководители хозяйств клянутся, что разработают четкую систему. Но они не умеют организовать правильный цикл работ, поэтому школьниками просто затыкают дыры. А иногда ребята болтаются в колхозе без дела.
Заведующий учебной частью подхватил с горечью:
— Доходит до того, что сельхозработы превращаются в пугало. Родители, сами колхозники, грозят детям: будешь плохо учиться, останешься в колхозе. Бытует представление, будто настоящая жизнь начинается только за порогом родного дома. Должно быть, и мы, учителя, виноваты в этом. Мой сын, прошу простить за этот пример, с большой охотой ездит со студенческим отрядом в дальние края, работал в Казахстане. Одевается полностью на собственные деньги да еще привозит матери подарки. Он не лежебока, не лентяй. Но захочет ли он вернуться после института в родное селение? Сомневаюсь.
Разговор становится все жарче. Один из классных руководителей пожаловался на недостатки школьной программы:
— Нынешние дети усваивают все очень быстро. Надо использовать эту особенность, смелее вводить сложные предметы с первых классов. Пусть не отстают от своего века!
Другой сетовал на чрезмерную тягу ребят к пассивным развлечениям: увлекаются кинофильмами, но не хотят участвовать в самодеятельных драмкружках. Слушают зарубежную музыку и редко поют хором.
Мензер подвела итог:
— Мы подготовили предложения по всем школам района и вручим их вам, товарищ Вагабзаде, не возражаете?
— Всем добрым начинаниям райком вам помощник! Можете на это рассчитывать.
Когда мы уже шли к машинам, Мирза замедлил шаг.
— Товарищ секретарь, — виновато сказал он, — может быть, дальше поедете без меня? Целый день быть на колесах старому человеку не по силам. Завтра у меня рабочий день. Хочу добраться до этого бездельника Фазиля. — Глаза его вспыхнули. — Пока не вымету из школы таких, как он, ни в гроб не лягу, ни на пенсию не уйду!
— Возвращайтесь на машине Мензер, если она согласна, — сказал я.
Мензер молча кивнула, и мы сердечно распростились с Мирзой-муэллимом.
Когда снова двинулись в путь, подул свежий ветер со стороны гор, и сверток, брошенный к окну багажника, зашелестел газетной бумагой. Сидя рядом с шофером, я обернулся, думая, что Мензер хочет мне что-то сказать. Мы очутились лицом к лицу. Тот же ветер, косо ворвавшись через спущенное стекло, сильным порывом растрепал пучок ее волос, собранных на затылке, опутал лицо длинными прядями. Она пыталась отбросить их, проводя ладонью по щекам и подбородку, подобно тому, как путник в лесу хочет избавиться от налипшей паутины. Мой взгляд в упор смутил ее.