Что тут началось! Свирепый шквал звонков обрушился на мою голову. Увещевали и стыдили. Ругали и запугивали. Обещали «довести до сведения» и лишить партбилета. Наконец, кто-то договорился до того, что авантюристу, подобному мне, место за тюремной решеткой!
Эта крайняя угроза оказалась последней. Поколебать меня было невозможно. Начались поиски реального выхода из щекотливого положения. Работы на водохранилище были, разумеется, вскоре возобновлены. Но уже с учетом будущей поправки к проекту. Одновременно возникли хлопоты по созданию специального фонда для охраны исторических (вернее, доисторических) памятников Каракопека.
Откуда, однако, могли бы взяться необходимые деньги для этого фонда? Увы, только из доброхотных даяний тех же строительных организаций, с которыми я жестоко рассорился.
Ничего не попишешь. Смирив самолюбие, пришлось снова кланяться и терпеливо убеждать, взывая к патриотическим чувствам. Я обошел одного за другим всех директоров, начальников и главбухов.
Вот тут-то и осенила идея всенародной стройки. Исконной крестьянской «помочи», когда стар и млад, взявшись за кирки и лопаты, подсобляют общему делу.
Узнав, что дополнительная рабочая сила не будет стоить им ни копейки, заинтересованные лица наконец сдались.
Не успел я перевести с облегчением дух, как подкралась новая тревога, на сей раз касающаяся уже лично меня. Оказывается, мои действия вызвали кое у кого острое неудовольствие и даже подозрительность. Мне ставилось в вину, что, действуя от имени всего района, я не удосужился собрать партактив, чтобы предварительно обсудить намерения относительно дамбы.
Я объяснял: на сборы и разговоры просто-напросто не оставалось времени. Каждый час отсрочки грозил погубить безвозвратно все дело защиты раскопа. На бюро меня поняли. Но жалобы «по инстанциям» все-таки полетели, и я мог ждать впереди серьезных неприятностей… Однако дамба-то была уже возведена! Если смотреть с высоты птичьего полета, ее сооружения, наглухо замыкающие холмы, напоминали крепостную стену с тремя башнями вроде средневекового замка. Автобусы с гостями безостановочно прибывали со степной стороны, и вдоль дороги уже выстроилась длинная вереница машин. Подмостки трибуны, вскинутые над землей метра на два, обступили участники праздника.
Чаша будущего водохранилища оставалась пока пуста; река, которая должна была наполнить ее, текла по-зимнему скудной прозрачной струей. Помутнеть и вздуться ей суждено лишь с таянием горных снегов, когда весна начнет подыматься от благодатных долин все выше и выше по лестницам скальных уступов.
Празднество шло между тем своим чередом. Символическую алую ленту перерезали одновременно двое: передовик стройки и знатный хлебороб района. Не выпуская из рук трепещущих на ветру обрывков, оба поднялись на трибуну. Открывал митинг я, и недостатка в ораторах не было. Уже собираясь сказать несколько заключительных напутственных слов, я ощутил, как кто-то настойчиво теребит мой локоть. Оглянувшись, узнал Мирзу-муэллима. В самом деле, вспомнилось мне, от учителей района еще ведь никто не выступал, хотя потрудились со своими воспитанниками они на славу! Громко назвав Мирзу-муэллима, который своевременно исправил мою ошибку, я отступил от микрофона, давая ему место.
Старый учитель снял шляпу и, стоя с обнаженной головой, обвел тесные ряды зрителей особым взглядом, словно явился на свой первый урок и пытался угадать, с кем же ему придется иметь дело впредь.
Задумчиво-строгий взгляд его понемногу установил полную тишину. Все повернулись к Мирзе-муэллиму.
— Вы, — начал он, — старые и молодые, коммунисты и беспартийные, вложили немало труда в это великолепное сооружение. Все предыдущие товарищи говорили именно об этом. Многие из них вспоминали добрым словом нашего первого секретаря. Можно только радоваться, если деятельность партийного руководителя связывается в сознании людей не только с хозяйственной текучкой, с заботами экономическими и бытовыми, но и с борьбой за спасение культурных ценностей. Одно меня покоробило, о чем хочу сказать прямо: не слишком ли часто упоминалось его имя? Как бы ни был человек энергичен и инициативен, его энергия и инициатива черпаются из бездонного вместилища народных сил, являясь лишь небольшой их частицей. Вы были правы, отдавая должное товарищу Вагабзаде. Но самому товарищу Вагабзаде не пристало принимать в свой адрес излишние восхваления…
К концу этой неожиданной речи на трибуне началось колыхание, выражавшее полную растерянность. Заместитель председателя райисполкома стал даже расталкивать близ стоящих, чтобы поближе протиснуться к Мирзе-муэллиму.