— Как там поживает Заки? — неожиданно спросил он.
— Заки? Простите, кто?
— Бывший председатель колхоза «Весна». Мой дальний родич. Он, кстати, всей душой за вас. Кто-то неправильно вас информировал тогда… Крепкий хозяйственник! Уж он бы не допустил, чтобы первый секретарь райкома ломал голову над всякими пустяками!..
25
Прошло еще какое-то время. Однажды я снова был в Баку и едва отомкнул входную дверь своей заброшенной квартиры, как услышал настойчивый телефонный звонок. Но кто мог разыскивать меня в доме, который годами на замке? Ночую я здесь от случая к случаю, не чаще раза в месяц. Столичные знакомые и номер-то, верно, давным-давно позабыли? Я тоже не балую их вниманием. Иногда снимешь трубку, подержишь и вновь опустишь на рычаг. Районные заботы так далеки от столичных интересов! Поговорить разве с Дадашзаде о его последней статье? Но в ней слишком много разовой краски. Газетчикам следовало почаще спускаться на грешную землю и удостаивать вниманием не одних должностных лиц, которых и без того расхваливали слишком много…
Я стал вспоминать о давних временах. О парнях бывшей «банды-базы». Интересно, Ахмед до сих пор кладет будильник под подушку? Или с годами стал спать чутко, как все старики? А Гуси — все еще грозится сесть в тюрьму, добиваясь правды? Еще когда я работал в Баку, в профсоюзах, и встречался по делу с Икрамовым, спрашивал то об одном, то о другом из давних товарищей. Икрамов с неизменной строптивостью отвечал: «Приходи в гараж, сам всех увидишь. Я тебе не справочное бюро!» Я обещал, но все не мог удосужиться. Удерживало и малообъяснимое подспудное чувство неловкости и боязни. Так бывает, когда страстно ждешь приятную весть, но до конца не смеешь в нее поверить. Боишься разочароваться.
Ведь может случиться, что на автобазе, где я оставил целый кусок своей жизни, меня встретят теперь как постороннего? Безразлично или даже настороженно? Или, напротив, примутся пылко обнимать, вспоминая, как мы работали когда-то, как преодолевали немалые трудности на занесенных снегом перевалах — и все это не без задней мысли, в пику нынешней молодежи? Вот почему я не шел на автобазу, хотя никогда не забывал о ней.
Телефонный звонок повторился. Я поспешил снять трубку.
— Это квартира Вагабзаде? — спросили неразборчиво.
— Вы не ошиблись.
— Замин-муэллим?
— Кто говорит?
В трубке раздался глубокий вздох. Женский голос сквозь треск мембраны удивленно переспросил:
— Неужели не узнал? Вот уж это совсем нехорошо.
Я лихорадочно перебирал в уме бакинских знакомых. Если бы еще не искажение голоса…
— Послушайте. Назовитесь, или я повешу трубку.
— Как грозно! А у меня в запасе добрая весть. Но прежде придется подвергнуть зазнавшегося чинушу критике.
— Тогда начинайте сразу. И если долго не отвечу, значит, лежу без сознания от голода и жажды, потому что едва переступил порог и в руках у меня пустой стакан.
В ответ прозвенел смех, такой теплый, такой незабываемый.
— Замин, это же я! Мензер.
— Ох, чтоб тебя… Прости. Привык, что теребят только по служебным делам, и не жду ничего другого. А ведь ты впервые звонишь мне по моему домашнему телефону! Это надо отметить как событие чрезвычайное. Пообещай мне что-нибудь хорошее, какой-нибудь подарок, а?
— Обещаю. Но пока все-таки о делах. Я только что из министерства и так рада, так счастлива… боюсь даже расплакаться…
— От радости? Знаешь что? Приходи ко мне и все расскажешь.
— Сейчас? Может, попозже?
— Немедленно! Я тебя встречу.
И хотя она не смогла бы добраться так скоро, я лихорадочно накинул пальто и сбежал к подъезду. Нетерпеливо расхаживая взад и вперед, подумал, что даже не спросил, какую именно весть она собирается мне сообщить. Мензер пригласили на расширенную коллегию Министерства просвещения, чтобы выслушать ее доклад, обобщающий опыт последних лет по трудовому воспитанию старшеклассников. Мирза-муэллим давно ратовал за учреждение почетного значка «Воспитатель-общественник». Возможно, это звание теперь утверждено, и я первый кандидат на его получение? (Латифзаде не преминул поворчать, когда председатель райисполкома Сейранов принес несколько эскизов: «На что похоже, если каждый район начнет изобретать почетные значки? Все будут ходить увешанные ими до пупа. Есть заслуженные учителя, и достаточно».)
Предположения одно нелепее другого теснились в моем мозгу. Наконец я подумал: а что, если дело касается Икрамова, к которому мы недавно обращались с просьбой?