— Ну-ка, повтори еще раз, племянничек. Да буду я жертвой твоего языка, прекрасно сказано!
В руках у Икрамова оказалась ученическая тетрадь. На ее обложке с пятнами мазута было старательно выведено фиолетовыми чернилами: «Дневник». Видя, куда направлен мой взгляд, он пояснил чуть не застенчиво:
— Веду дневник с первого дня войны. Чьих только имен в нем нет! Услышу что-нибудь интересное и записываю. Много тетрадей уже накопил.
— Стоящее дело, — одобрил я. — Жалею, что мне не пришло это раньше в голову. Казалось, память удержит все до мелочей. А теперь вижу: нет, годы сильнее памяти.
То, что я похвалил его дневник, привело Икрамова окончательно в хорошее настроение.
— Никогда не обманывался в своем чутье. Ты мне понравился с самого начала. Прости, что устроил тебе небольшую проверку. Теперь вижу, совесть в тебе есть. Так что ты привез? Груз от нефтеразведчиков или левые фрукты?
— Ни то и ни другое. Поврежденные моторы в ремонтные мастерские Азэнерго.
— Накладная с собой?
Я протянул. Он близко поднес бумажку к глазам, сощурился, вчитываясь.
— Все правильно. Молодец, племянник! Ты очень мне помог своей инициативой. Я ведь еще и председатель местного комитета. Пытаюсь доказать руководству, что мы не выйдем из прорыва, пока не наладим транспортировку грузов в обе стороны. Ты начал большое государственное дело!
Я несколько растерялся от такой оценки. Ничего подобного мне не приходило в голову. Хотел подсобить старому другу, вот и все.
— Товарищ Икрамов, это было предложение Алы-киши. Мы часто так делали с ним на прежней работе…
— Вот и я твержу: кто поумней, давно догадался. А они уперлись: нет условий, нет инициаторов… Теперь докажем, что есть!
Вдруг небо вспыхнуло, как на фронте, когда взрывалась осветительная ракета и щупальца прожекторов принимались обшаривать темную землю, отыскивая одну-единственную машину…
Широкий луч, который сейчас полоснул небо, до нас не дотянулся, не задел двор автобазы. Он вонзился в склон холма и стал похож на поток прозрачной воды, омывшей сухие пыльные травы.
Икрамов заторопился, согнул тетрадь пополам, засунул в карман.
— Завтра же донесут, что мы с тобою шептались. Глаз с меня не спускают, я у них в печенке сижу!
— А что дурного мы говорили?
— Ничего. Но у них хорошее поменялось местами с плохим. Пока что не распространяйся о нашей беседе. Прощай!
Открывая ворота, охранник покосился на свертки, которые мне дала с собою мать.
— Давно у нас работаешь? Что-то в лицо не узнаю.
Я положил свертки на землю и полез за удостоверением.
— Не надо, — отмахнулся охранник. — Что несешь?
— Ничего.
— Ничего в газету не заворачивают.
— Это просто подорожники. На двоих.
— Вот и давай один мне.
Я рывком вытащил удостоверение, сунул ему под нос:
— Я здесь работаю.
— Ну и что из того? Заглядывая в пропуска, детей не прокормишь, парень. Лучше пошарь у себя в кармане. Сменюсь, еще успею на вечерний базар.
Наконец-то я его понял и вытащил горсть мелочи:
— Видишь? Все мои капиталы.
— Как же так? Ты не из бани вышел, а груз привез… — Со злостью добавил: — Пусть провалится тот, кто еще раз отомкнет тебе ворота! После семи часов вечера я не обязан впускать машины, запомни это. — Вдруг он заметил куриную ножку, прорвавшую газетную обертку. Умильно проговорил: — Сама в руки просится, голубушка…
Я отдал ему одного цыпленка.
— Ладно, парень, когда я на дежурстве, рассчитывай на меня. Поладим.
7
— Вы меня вызывали, товарищ начальник?
— Проходи.
Сохбатзаде не взглянул в мою сторону, и я решил, что он забыл, как приветливо встретил в первый раз. Или ему уже напел Галалы, который накануне грозил: «Прогулял один день — по советскому законодательству можем уволить!» Я не очень удивился, если бы Сохбатзаде встретил меня криком, швырнул под ноги трудовую книжку: «Пиши заявление и убирайся!» Но он продолжал заниматься делами.
Я сделал шаг вперед, поглядел в окошко. Сохбатзаде поднял голову.
— Садись. Знаешь, зачем позвал? Буду с тобой ругаться.
От его спокойного, даже ласкового тона на душе у меня полегчало.
— Если бы за дело, товарищ начальник.
— Конечно, за дело. Я несу ответственность за несколько сот человек. Мне шутить некогда. Так где ты болтался с машиной почти трое суток?
— Ездил по командировке, к бурильщикам.
— Тебя направили от силы на полтора дня. А остальное время?