Мне всегда хотелось учиться. Я только скрывал это желание от других как неисполнимое. Представлял, с какими глазами мать будет просить помощи у других, если я перестану зарабатывать. Разве не скажут ей: «У тебя сын — детина под потолок, кулаком орех без труда разбивает. Или он хочет сохранить свои руки чистенькими?»
Мать жила одной заботой о нас. Однажды дядя Селим упрекнул ее: «Зачем так убиваться? Все равно сыновья подрастут и покинут тебя, едва их поманят девчонки». Мать покачала головой: «Лишь бы добрые вести от них приходили».
Солнце стало клониться к закату. У прохожего спросил, как мне найти общежитие педагогического техникума. Тот бросил на ходу: «Рядом с сиротским приютом». Пришлось остановить второго:
— Где тут сиротский приют?
— В конце улицы.
Халлы словно поджидала меня. Едва я постучал во входную дверь, как раздался топот ее проворных ног. К стеклу прижалось лицо, по-детски расплющив нос.
И вот она стоит передо мною в красном коротком халатике, которого я никогда на ней не видел. Она сделала шаг, подол взметнулся и приоткрыл на мгновение белое колено. Халлы тотчас одернула халатик, придерживала его, чтобы не распахивался снова.
Мы даже забыли поздороваться. Просто стояли и смотрели друг на друга.
— Как хорошо, что ты пришел, Замин!
— Ты ведь сама велела. Надо с тобою посоветоваться…
— Конечно, конечно! Пойдем наверх. Подруги еще не возвращались. Мы теперь в школе пробные уроки ведем, отметки ученикам ставили.
— Неудобно, если меня застанут.
— Почему? Здесь таких вещей не стесняются.
— Каких?
— Ты же всегда хотел быть моим братом? Забыл? Вот мы и есть брат с сестрой.
Она схватила меня за руку и повела по лестнице. От ее прикосновения пальцы мне обожгло.
Сняв с моего плеча торбу, Халлы вытянулась, будто тетива лука, и легко дотронулась ладонью до моего плеча.
— Вот ты и в городе!
Она ни секунды не могла усидеть на месте. Поправила подушку на кровати, выдвинула и задвинула ящик тумбочки, провела гребнем по волосам, схватила с подоконника чайник, белый в красных розах, убежала с ним.
На тумбочках и подоконниках — везде громоздились стопки книг.
Халлы с тем же лихорадочным оживлением впорхнула в комнату.
— Я тебе так рада! Ко мне ведь никто не приходит. Раньше навещал отец. Но сейчас мы в ссоре.
— Он хочет жить по-старинному, распоряжаться тобой! — вырвалось у меня с ожесточением. — Женщина для него низшее существо!
— А для тебя?
— Да я для своей матери на все готов!
Она задумалась на мгновение и вдруг со смехом сдернула с меня кепку, растрепала волосы, ухватила за чуб и притянула к себе. Я едва не потерял равновесия.
— Не балуйся. Какая ты стала озорница!
— Не хочешь, чтобы я свою силу показывала? А я все могу, вот тебе! Захотела учиться — учусь. Надо было — отца ослушалась.
— Ты не сама все это придумала. — Я невольно нахмурился.
— А кто мне помог, братец Замин?
— Не называй меня братцем.
— У-у, бука. Думаешь, испугалась твоих насупленных бровей? Теперь я ничего не боюсь. Ты сам меня бойся.
Она шутливо замахнулась. Я перехватил ее руки, и маленький сжатый кулачок потерялся в моей раскрытой ладони.
— Вот и все твои силы кончились.
Она тихонько освободила руку, отошла к окну. Оглянулась — выражение лица изменилось.
— Я хочу подарить тебе книгу.
Обложка показалась знакомой, я видел такую же за стеклом витрины: богатырь борется с тигром.
— Вот какие юноши бывают, Замин. Убил свирепого тигра и надел на себя его шкуру.
— Я не знаю этой истории.
— Он сделал так ради любви… Знаешь, со мною рядом живет девушка, у нее есть жених. Возвращаясь со свидания, всякий раз хвалится, что он покорно сносит все ее капризы. «Больше любить будет», — повторяет она.
— Но ты ведь так не будешь поступать со своим женихом?
— Нет, братец. Обещаю. Я возьму веревку, обмотаю своего милого, взвалю себе на спину, как вязанку дров, и понесу хоть на край света…
— Опять «братец»!
— А как?
Я не ответил. Молча полез в карман, поднес к ее глазам сверкающие бусы.
— Это тебе.
Она вспыхнула, покраснела до корней волос. Даже по лбу и шее разлился огонь. Отступила на шаг, словно в испуге:
— Не надо.
— Значит, у тебя уже есть нареченный?! — В ярости я сжал бусы и хотел швырнуть их на пол. Она вцепилась в запястье.