Выходя пораньше из дому, я увидел на дороге съежившуюся от холода женскую фигурку. Воротник модного пальто был высоко поднят, руки засунуты в карманы. Она переступала с ноги на ногу, пристукивая туфельками. Под мышкой торчала зажатая книга. Я подошел поближе.
— Замин, — позвала она охрипшим голосом.
Щеки ее пылали морозным румянцем, ресницы заледенели. Она не могла скрыть сильной дрожи.
— Халима?.. Что ты тут делаешь?!
— Кни… гу… принесла.
Она шагнула навстречу, поскользнулась и почти упала мне на руки. Чтобы скрыть смущение, нагнулась рассмотреть: обо что споткнулась? Это был камень, обросший инеем. Жесткая земля почти звенела под подошвами, лужи затянуло толстым льдом.
— Ты говорил, что у вас субботник… Я хотела застать… встала пораньше, ехала с первым трамваем…
— Ну извини. Надо было, конечно, самому приехать. Вовсе не к спеху эта книга.
— Ты торопишься?
— Сама знаешь, сегодня мы все на базе.
— Тогда я пойду домой.
— Как тебя одну отпустить? Вся дрожишь. Очень замерзла?
Она не отозвалась. Я решительно взял ее за руку и повел в дом.
— Ты почему возвратился, Замин? Что-нибудь позабыл? — обеспокоенно осведомилась Бояз-хала у порога. От незнакомой девушки она скромно отвела взор.
— Бояз-хала, не узнали? Это же Халима, она приходила, когда приезжала моя нене.
— Она ваша родственница? Проходи, милая. Очень холодное утро, не правда ли?
Бояз-хала захлопотала возле керосинки, принялась ее разжигать заново.
— Боюсь пожара, потому тушу. А соседка думает, что из-за жадности, керосин экономлю, — тараторила моя хозяйка.
— Экономить не так уж худо, — поддакнул я.
— Нет, я совсем не скупая. Клянусь!
— Ай, Бояз-хала, если бы не бережливость женщин, мужчины давно бы профукали весь мир!
Неожиданно подал голос Билал, которого мы не заметили поначалу:
— Мать готова заморозить нас в этом сарае! Я живо обернулся.
— Уже встал? Вот и отлично. У нас гостья, познакомься.
Билал вошел с лохматой головой, в накинутом пиджачке. В руках держал очередной том. Увидав Халиму, он смутился, отступил назад и начал поспешно приглаживать волосы.
Тетя Бояз тем временем растирала Халиме руки, дышала на ее покрасневшие пальцы. Халима понемногу распрямилась, словно ожившее растение. Снег на ее волосах растаял, посиневшие губы приобрели прежний розовый цвет, глаза заблестели любопытством.
Тетя Бояз нежно обняла неожиданную гостью.
— Чтоб мне так умереть, детка! Почему тебя выпустили в такую метель?
Я был благодарен тете Бояз за приветливость. Тем более что проявляла она ее не в угоду мне, а просто по доброте сердечной.
— У малышки от мороза губы заледенели, словечка не вымолвит, — причитала она. — Билал, взгляни, скоро ли закипит чайник? Вода у нас вкусная, из родника, почти как в деревне. Замин! Сними же с нее пальто, стряхни хорошенько, надо просушить. Наденет сырое, сразу простудится!
Она гладила Халиму по плечу, любовалась ею, нежно трогала высыхающие волосы. Та по-кошачьи терлась щекой о твердые рабочие ладони тетушки Бояз. Халима уже полностью освоилась среди этих простодушных людей. С ее языка полились сладкие речи:
— Теперь понимаю, почему наш Замин не хочет менять квартиру.
— Почему, да перейдут твои невзгоды в мое сердце, скажи, почему?
— У него здесь райская обитель.
— Это в нашей-то лачужке?..
— Мне она очень нравится, дорогая ханум. Все так удобно обставлено…
Доверчивая Бояз приосанилась.
— Видела бы ты, доченька, наш дом в селении! Просторный, чистый. Во дворе свой водопадик от ближнего родника. Сад ухоженный, цветок к цветку льнет, соловей с соловьем перещелкиваются. Зимой куропатки с гор прилетают, норовят погреться в курятнике; косули без страха забредают в овчарню. Летом у нас красота! Малина, смородина. Осенью журавли над крышей летят клин за клином…
— Мама, ну что ты, право, расхвасталась? А осеннюю грязь по колено забыла?
— Ашуг поет про то, что у него на сердце, сынок. Я ведь ваш город не хулю.
Халима вставила примирительно:
— Каждому по душе родные места. Ах, мне так хочется побывать в вашем селении, ханум! Там собаки не злые, не искусают? А правда, что деревенские удальцы до сих пор крадут невест? Увозят?
— Ну, детка, далеко ли они их увезут? Из села в город, из города в село. Не на луну же?
— А я и на луну не прочь! — Халима бедово сверкнула глазами. — Пусть увозят.