Задолго до того, как я начал заниматься сексом, я легко мог представить, что болен СПИДом, — так сильно на меня влияли социальные ролики, которые крутили по телевизору в 80-х годах по заказу британского правительства. И если я ем что-то с немного подозрительным вкусом, то немедленно воображаю, как я уже госпитализирован с пищевым отравлением, хотя таковое случилось со мной всего один раз в жизни.
Находясь в аэропорту, я всегда чувствую себя — а следовательно действую — подозрительно. В любой припухлости, язвочке или родинке я вижу потенциальный рак. В любом провале памяти — ранние признаки болезни Альцгеймера. И так далее и тому подобное. Все это происходит со мной, когда я чувствую себя более или менее здоровым. Когда же я болен, способность создать катастрофу на ровном месте превращается в суперспособность.
Если подумать, то эти картинки являются для меня ключевой характеристикой тревоги. Нескончаемая работа воображения на тему «как дела могут стать еще хуже». Лишь с недавних пор я начал понимать, как много воды льет на эту мельницу современный мир. Как сильно состояние нашей психики — больны ли мы по-настоящему или просто измотаны — зависит от состояния нашего общества и наоборот. Я хочу понять, чем именно отравляет нас планета нервных.
Есть огромная разница между усталостью и настоящей болезнью. Скажем, такая же, как разница между чувством голода и голодной смертью; эти два состояния имеют следующую взаимосвязь: то, что плохо воздействует на нас в первом состоянии (скажем, нехватка еды), воздействует еще хуже во втором. Есть вещи, от которых я чувствую себя плохо, когда здоров, но сильно устал; зачастую от этих же вещей мне становится намного хуже, когда я болен. Чему учит болезнь, так это тому, как предотвратить ухудшение после ремиссии. Боль — чертовски хороший учитель.
Еще больше поводов для волнения помимо упомянутых в прошлой главе (ведь поводов мало не бывает)
✓ Новости.
✓ Поезда метро. Когда я спускаюсь в метро, я представляю себе все, что может пойти не так. Поезд может застрять в тоннеле. Может возникнуть пожар. Может случиться террористическая атака. Меня может хватить сердечный приступ. Справедливости ради, нужно добавить, что однажды со мной приключился ужасный эпизод в подземке. Я вышел из поезда в парижском метро и попал в жгучую дымку слезоточивого газа. Наверху как раз происходили столкновения между членами профсоюзов и полицией; последняя применила слезоточивый газ близко от станции. Но тогда я этого не знал. Закрывая лицо шарфом, чтобы можно было дышать, я решил — это теракт. Это оказалось не так. Но мысль о теракте стала травматичной для меня. По словам Монтеня: «Кто боится страданий, тот уже страдает от боязни»[7].
✓ Самоубийство. Раньше у меня были суицидальные наклонности: в юности я почти бросился с обрыва; но с недавних пор тяга совершить самоубийство превратилась в страх совершить его.
✓ Разные проблемы со здоровьем. К примеру, внезапные серьезные повреждения сердца из-за панических атак (их вероятность смехотворно мала); развитие настолько безнадежной депрессии, что я больше не смогу двигаться и, словно после взгляда Медузы Горгоны, окаменею навсегда; рак; сердечно-сосудистые заболевания (у меня высокий уровень холестерина и наследственность); умру слишком молодым; умру слишком старым; бренность всего сущего в целом.
✓ Внешний вид. Фраза «Мужчинам все равно, как они выглядят» — устаревший миф. Меня всегда волновал мой внешний вид. Раньше я регулярно покупал журнал Men’s Health и добросовестно тренировался, чтобы выглядеть как модель с обложки. Меня всегда волновали мои волосы — их густота и возможное выпадение. Также меня волновали родинки на лице. Я подолгу смотрел на себя в зеркало, словно ждал, что отражение изменится. Я все еще волнуюсь из-за морщин на лице, но уже не так сильно. Горькая ирония состоит в том, что самое действенное средство от боязни старения — это, собственно, само старение.
✓ Вина́. Порой меня накрывала вина за то, что я недостаточно идеальный сын или муж, или гражданин, или человеческий организм. Я чувствовал вину, когда работал слишком много и пренебрегал семьей, и наоборот, когда работал не в полную силу. Впрочем, у вины не всегда есть причина. Иногда вина просто есть.