— Так, лейтенант?
— Бишоп, начинаем!
— Понял!
С глухим урчанием транспортер въехал в люк челнока.
— Все готовы?
— Поехали!
— Готовы? — еще раз переспросил Горман.
— Да!
Лейтенант медленно вдохнул воздух и сцепил пальцы.
Из микрофона донесся голос Ферроу:
— Начинаем процедуру запуска!
Гудение и особый механический шорох заполнили внутреннее пространство челнока.
— Шасси поднято. — Казалось, что говорит робот. В такие минуты Ферроу действительно ощущала себя машиной. Одна команда, другая…
— Ы-ы-ы-ы-ы — заныло шасси.
— Зажигание включено.
— Ш-шу-шу-шшшшшшшу — зашуршал механизм.
— Так, давайте сюда данные о станции…
— Все шлюзы загерметизированы.
— Все?
— Все, кроме одного выходного, загерметизированы.
— Так, готовность. Десять секунд. Девять, восемь…
Веселье сползло с лиц десантников. С этого момента начиналась работа.
Отсчитывающий секунды до старта и… кто знает, чего еще, голос Ферроу звучал неумолимо, как судьба.
— Семь, шесть…
«Вот и жизнь уходит так же…» — тоскливо думала Рипли.
— Пять…
— На скоростном лифте отправляемся прямо в ад! — экзальтированно заявил Хадсон. Он старался изобразить веселье, но страх сковывал мимические мышцы, и вместо улыбки на его лице возникла гримаса.
— Четыре, три…
«Как долго она считает, — недовольно сказал себе Хигс. — Только нервы треплет… А, черт, нужно было выспаться как следует, а то эта канитель затянется надолго…»
— Два, один… Поехали!
На уши десантников обрушилась какофония скрипов, гудений, лязга, скрежета и шипения — открывался шлюз.
Полускрытое очками лицо Ферроу еще больше стало похожим на овечью морду.
— Переключаю пеленг показательного радиуса…
— Два-четыре, профиль виден, — ответили с корабля.
— Все ясно. Курс взят…
Челнок летел свободно, словно падал; это вызвало не слишком приятные ощущения, похожие на те, что человек испытывает при сильном страхе.
— Включи, пожалуйста, ускоритель, — посоветовал Бишоп, наиболее четко угадавший природу этих ощущений — большинство было склонно приписывать их, вопреки всему предыдущему опыту, нервам.
— Включаю, — Ферроу взялась за рукоятку. — Эй, все берегите головы: немного потрясет.
«Немного» — было сказано очень мягко. Только непродолжительность тряски избавила от необходимости убирать результаты охватившей всех тошноты.
«Это какой-то конец света!» — мысленно простонал Хадсон, чувствуя, что еще секунда — и кишки вылезут изо рта. Большинство других вообще на это время лишилось способности о чем-либо думать.
Наконец тряска осталась позади; челнок выровнялся, шум поутих, и спустя некоторое время десантники и прочие члены экипажа, к которым относились также Рипли и Берт, опять не знали, чем отвлечься от мрачных мыслей.
«Хватит! Меня все это больше не колышет!» — решил про себя Хигс и закрыл глаза, настраиваясь на сон. Тихоня Кроу принялся мурлыкать себе под нос какую-то песенку, что окончательно привело Хадсона в расстройство.
Дрейк уставился на бюст Вески. Молодая женщина притягивала его как магнит, но он считал слабостью в этом признаться. Вески хмуро изучала лейтенанта. Командир нравился ей все меньше.
— Эй, лейтенант, — наконец не выдержала она. — Лейтенант, сколько вы вылетов сделали?
— Тридцать восемь, — ответил Горман и, опасаясь, что его неправильно поймут и уличат во лжи, уточнил: — Тренировочных.
При этих словах даже у невозмутимой Вески внутри что-то сжалось.
Хадсон тихо застонал.
— А боевых?
— Два. — И снова уточнил: — Считая с этим.
— О, черт! — выдохнула Вески.
— Идиотизм, — прошипел кто-то.
— Кранты всем…
— Да бросьте… чего там…
— Ну и ну!
«Я так и знала», — обреченно подумала Рипли.
— Данные — ноль четыре, переходим на конечный спуск, объявила Ферроу. Ее слова никому энтузиазма не прибавили.
Притворяться было не перед кем и незачем. Мысли о победе и ожидаемых наградах сами по себе улетучились. Предстоящее дело обещало только опасности — и ничего больше.
— У меня что-то плохое предчувствие, — пробормотал Дитрих.