— Давайте, давайте! — кричал он.
Броневик был в двух шагах, но спасение все еще оставалось весьма проблематичным: стены, потолок и весь коридор сзади покрылись сплошной хитиновой массой с десятками щупалец и зубастых голов. Теперь монстры были и сверху, и сбоку, и они спокойно могли разорвать десантников прежде, чем те успеют запрыгнуть в люк, который, к тому же был еще закрыт.
— Откройте люк! — во весь голос заорала Вески.
— Откройте! — не прекращая стрельбу, поддержал ее Хигс.
— Мы уходим! Уходим! — с идиотским восторгом перекрыл их голоса Хадсон.
— Они здесь, — сообщила Рипли остальным пассажирам бронетранспортера.
Ее рука легла на кнопку, но дверь почему-то не открывалась. Рипли закусила губу — только этого сейчас и не хватало!
— О черт! — пробормотал Дрейк. — Да эти твари повсюду!
Положение снаружи осложнялось с каждой секундой: чудовища были прямо над головами уцелевших десантников, они шли с разных сторон, и их было так много, что четверых здесь было явно недостаточно, будь даже все они вооружены автоматическими винтовками.
«Может, я нажала не на ту кнопку?» — мучительно соображала Рипли.
Ей казалось, что если сейчас по ее вине кто-то погибнет, она просто не переживет этого.
— Отходим! Отходим, ребята! — истерически вопил Хадсон.
«Что, и эта проклятая дверь против меня? Так получай!»
Язык пламени лизнул металлическую обшивку.
«Нет, ошибиться я не могла… стоп, кажется, дверь просто взята на предохранитель!»
— Берт, снимите дверь с предохранителя!
— Хадсон, прикрой рот!
— А-а-а-а-а!
И снова между ними возникло свалившееся с потолка чудовищное тело, почти подмяв под себя Дрейка.
Несколько выстрелов в упор оторвали монстру голову; брызнувший из шеи фонтан кислоты накрыл Дрейка. Убийственные капли падали ему на руки, на лицо, вгрызаясь в кожу и мышцы и сдирая их с костей. Дрейк завопил, отчаянно и дико. За доли секунды его рука сгорела до костей, пятна разъедения закрыли лицо и глаза.
Он еще кричал, когда Хадсон первым почувствовал открывшийся за спиной простор для отхода: проклятая дверь наконец распахнулась!
Ее створки горели. Подскочивший было с огнетушителем Бишоп отпрыгнул назад, давая дорогу уцелевшим.
— Скорее!
— Загружайтесь!
— Скорее!!!
Они влетели в транспортер втроем: Дрейк, продолжая вопить, корчился на земле.
Сверху падали, гулко ударяясь о железо пола, новые чудовища.
— Закрываю! — предупредительно крикнула Рипли, ища нужную кнопку. Створки двери поехали друг другу навстречу. Но они двигались слишком медленно, — во всяком случае, для теперешних обстоятельств. В последний момент, не давая им закрыться до конца и раздвигая обратно, между ними вклинился наиболее резвый монстр.
Клацнули челюсти, взмахнула в воздухе лапа.
— Отцепи меня, отцепи! — изо всех сил заорала Вески, снаряжение которой зацепилось за что-то у самой двери.
Почти сразу же Хигс прыгнул к двери. Пасть раскрылась ему навстречу.
«Ах, ты так? — Он выхватил свой обрез и сунул ствол в пасть. Ну так получай!»
Чудовище взорвалось изнутри.
Хигс инстинктивно отшатнулся и поднял руку, прикрывая глаза, только это его и спасло. Лишь несколько брызг обожгли его руку.
Тут же обе створки двери с лязгом захлопнулись.
Вески издала неясный звук — не то стон, не то рычание. Хигс обеспокоенно повернулся к ней.
— Дрейк!.. — осипшим голосом выдавила она. — А как же Дрейк?
— Забудь о нем, — ровным голосом ответил ей Бишоп. — Он мертв…
Что-то тяжелое ударилось в дверь бронетранспортера; машину тряхнуло.
— Рипли, поехали, — приказал Берт.
Вески отвернулась.
Ей не хотелось, чтобы кто-то мог увидеть ее слабость. Как ни странно, она сейчас готова была заплакать и поэтому изо всех сил старалась превратить внезапно захлестнувшую ее горечь в злость.
Кто бы мог подумать, что Вески, цветущая и привлекательная особой красотой амазонки, может так страдать от одиночества из-за потери одного-единственного друга, с которым она больше ругалась, чем нежничала. Но это было так; она сама не ожидала, что гибель Дрейка так ее потрясет.
Она не протестовала против решения Берта ехать — чувства не заглушили в ней голос рассудка.
Дрейку уже не помочь, и это не причина кончать жизнь самоубийством, а любое промедление в этом деле закончилось бы общей гибелью.
И тем не менее ей было горько как никогда.