— Чего еще можно ждать от поляка, да еще филолога! Филолог на космическом корабле — все равно что мышонок в телевизоре.
Ян отнесся к насмешке с ледяным спокойствием.
Александр взял его под руку, и оба о чем-то зашептались.
Однако нервное возбуждение, вызванное непонятными рисунками на песке, сказалось на нас — вечером все быстро уснули. Но еще не рассвело, когда Александр разбудил Яна.
— Если скажешь, что и это твоих рук дело…
Мы вышли из звездолета. Предрассветную мглу рассек ослепительный луч фонаря Яна. Круг света быстро рыскал по земле, но через минуту замер на месте. На песке был начертан большой треугольник. Мы стояли, оцепенев. Вряд ли кто из нас когда-либо волновался так, как при виде этой простенькой геометрической фигуры.
И все-таки Полли захотел убедиться:
— На сей раз это не твоя работа, Ян?
— И в прошлый раз тоже не моя. Сказал просто так, чтобы вы успокоились.
Полли протянул ему руку.
— Прости за мышонка.
— Почему? Хорошо сказано. Я даже записал.
Со смущенным и в то же время торжественным видом Роберт Полли повернулся ко мне:
— На этой планете обитают субъекты, которые понимают толк в геометрии. Что вы об этом скажете, доктор Нордстен?
Я молчал. Ян тоже.
— И судя по всему, они решили продемонстрировать нам это, — сказал Александр.
— Именно так, злополучный астронавт. Твой ум работает лучше электронного прибора ориентации нашего корабля.
— Этот прибор — изобретение физиков, — не остался в долгу Александр. — Об этом не следует забывать!
Полли молча проглотил пилюлю. Он наклонился над треугольником на песке и осторожно провел пальцем высоту — из верхнего угла на основание. Мы озадаченно следили за ним.
— Я намерен побеседовать с этой особой, — заявил Полли.
Нам были не совсем понятны намерения физика, а он отказался дать какие бы то ни было пояснения.
Я предложил отправиться на поиски загадочных обитателей планеты. Раз они побывали у корабля, значит их поселение находится где-то недалеко отсюда.
Предложение было принято с энтузиазмом. Вскоре все разошлись в разные стороны. Несколько часов мы шагали по пустыне, поднимались на холмы, внимательно осматривали окрестности и снова шли дальше. Затем мы все встретились в условленном месте. Никто из нас не обнаружил никаких следов жилья туземцев. Усталые и разочарованные, мы направились к звездолету. Полли шел впереди, все ускоряя шаг. Он первым подошел к нашему «дому», остановился в том месте, где был начертан треугольник, и вдруг замахал руками, подзывая нас. Мы подошли и замерли oт удивления. На песке, рядом с загадочным треугольником, появилась новая фигура — аккуратно нарисованный четырехугольник.
— Что за чертовщина! — воскликнул Ян. — Ничего не понимаю.
— Что тут непонятного! — возмутился Полли и уничтожающе глядя на него, спросил: — Чему равна площадь треугольника?
— Произведению основания на половину высоты, — покраснев, ответил поляк.
— Отлично, мой дорогой. А что требуется сделать, чтобы превратить этот треугольник в четырехугольник, не меняя его площади?
— Начертить четырехугольник с основанием треугольника и высотой, равной половине высоты треугольника. Это было известно еще древним финикийцам.
Только теперь нам все стало ясно. Прямоугольник, начерченный на песке в наше отсутствие, был равен по площади треугольнику! Чтобы окончательно убедить нас в этом, физик на наших глазах проделал необходимые измерения. Иными словами, существо, побывавшее здесь, желало дать нам понять, что оно мыслит и может вступить в общение с нами… Существо!.. Разумное существо!..
Не могу описать нашу общую радость. Мы словно превратились в детей. Полли принялся взывать к неведомым жителям планеты. Ян спросил его, почему он считает, что туземцы знают его родной язык. Полли ответил, что если у кого-нибудь есть хоть крупица ума в голове, он не может не знать английского… Он называл неизвестного геометра кузеном Эвклида, милордом… Потом подскочил к Александру и потребовал:
— Давай русскую, Саша!
Александр оторопело смотрел на него. Позднее мы узнали, что Александр просто не умеет плясать свой народный танец, и вообще не танцует. Но физик, не дожидаясь объяснений, схватил его за руки, и оба завертелись волчком.
Ни за какие блага не променял бы я этих минут.
В неведомом уголке вселенной двое опьяненных от радости землян кружились в каком-то фантастическом танце. Они подпрыгивали, топали ногами, не соблюдая никакого ритма, потом с буйными выкриками пускались вприсядку, взметая облака пыли. А мы, глядя на пляшущих, покатывались со смеху…