— Возможно, душа Эскофье вовсе не в раю; может быть, он получил специальное разрешение летать по Галактике и проверять, что можно съесть.
Торнтон нахмурился, а Лоренцен вспыхнул — но как он может извиниться за шутку? Он ничего не сказал, но каждый раз, вспоминая этот инцидент, морщился.
Гамильтон разрешил есть эту пищу только половине людей и весь следующий день наблюдал за ними.
Снова и снова появлялись животные, большинство из них маленькие. Стремительными точками мелькали они по краю выжженного пространства в густой траве. Однажды показалось стадо четвероногих, похожих на пони: у них была чешуйчатая серо-зеленая шкура, длинные волосатые ноги и безухая голова рептилии. Умфандума бранился от нетерпения, что не может поближе взглянуть на них.
— Если рептилии развились здесь так сильно, — сказал он, — то может быть, что здесь вообще нет млекопитающих.
— Рептилии в ледниковый период? — скептически спросил Фернандес. — Но не такие большие, мой друг.
— О, похоже это не совсем рептилии, но все же намного ближе к ним, чем земные млекопитающие. Здесь есть теплые и холодные сезоны, и у них, должно быть, теплая кровь и хорошо развитое сердце; но они определенно не плацентарные.
— Это еще один аргумент в пользу отсутствия здесь разумной жизни, — сказал Лоренцен. — Похоже, планета просто ждет, когда сюда придут люди.
— Да… просто ждет, — произнес Эйвери с неожиданной горечью. — Ждет шахт, городов и дорог, ждет, когда разровняют холмы и равнины наполнятся людьми. Появятся наши собаки и кошки, коровы и свиньи, и разрушат бесконечное многообразие местной жизни. Ждет пыли, смога и толчеи.
— Вы не любите человечество, Эд? — спросил Джаммас-луджиль язвительно. — Я думал ваша работа запрещает вам это.
— Я люблю человечество в положенном ему месте… на Земле, — сказал Эйвери. — Ну, ладно. — Он пожал плечами и улыбнулся. — Не обращайте внимания.
— У нас есть задание, которое надо выполнить, — сказал Гамильтон. — И в него не входит забота о последствиях.
— Многие так рассуждали, — ответил психолог. — Солдаты, палачи, ученые, создавшие атомную бомбу. Ладно… — он отвернулся и вздохнул.
Лоренцен задумался. Он помнил зеленый шум аляскинских лесов, дикую красоту лунных пиков. Мало осталось в Солнечной системе мест, где человек может побыть в одиночестве. Кажется, и Трою ждет та же участь…
Через неделю в шлюпку внесли обезьян. Умфандума внимательно осмотрел их, а потом убил и вскрыл для проведения анализов. Ему помогал Хайдеки.
— Все в норме, — доложил биолог. — Я обнаружил в крови несколько типов местных бактерий, но они совершенно безвредны и не взаимодействуют с организмом; по всей вероятности они не могут репродуцировать в химическом составе земного тела. Вы не получите от них даже легкой лихорадки.
Гамильтон кивнул седой головой.
— Хорошо, — сказал он, наконец, медленно. — Я считаю, что можно выходить.
Он вышел первым. Последовала короткая церемония поднятия флага Солнечного Союза. Лоренцен вместе с остальными стоял с обнаженной головой, ветер развевал его волосы под чужим небом. Он думал о том, что на фоне этого пустынного ландшафта, вся эта церемония была святотатством.
В течение нескольких дней все были заняты устройством лагеря, люди и роботы работали много и напряженно, почти круглосуточно. Здесь всегда было светло: от зеленого или красного солнца, или от обоих сразу, или от громадного щита Сестры, пылающего в небе вместе с невероятно блестящими звездами. Работа замедлялась из-за трения между людьми, хотя казалось странным, что они продолжают ссориться, оказавшись настолько изолированными от человечества. Но работа продвигалась. Сеть непрочных построек возникала вокруг стоявших рядом шлюпок; заработал главный генератор и добавился электрический свет; установили стерилизатор для питьевой воды; кольцо детекторов, сигналов устройств и пулеметов окружило лагерь. Поставили постройки для спальни, кают-компании, лазарета, лабораторий и механических мастерских. Металлические полуцилиндрические здания совершенно не вписывались в окружающий ландшафт.
После этого Лоренцен почувствовал себя пятым колесом в телеге. Астроному нечего было делать. Он установил телескоп, но из-за двух солнц и яркого спутника всегда было слишком светло для эффективных наблюдений. В деловой суматохе лагеря он начал тосковать по дому.
Он увязался вместе с группой, которая отправилась на аэрокаре к Скамандре, чтобы поближе взглянуть на нее и собрать образцы. Река была необычной: медленно движущаяся полоса коричневого цвета; с одного ее берега, поросшего тростником, не было видно другого. Рыбы, насекомые и растения не интересовали Лоренцена. Как дилетант в зоологии, он интересовался другими — большими животными: парафилонами, астимаксами и тетраптериусами. Охотиться было легко; по-видимому, животные раньше не встречали никого похожего на людей, их легко было подстрелить, когда они с любопытством кружили вокруг. Оружие у каждого висело на поясе, и, хотя здесь были и хищники — по ночам слышался их рев, — в общем ничто не угрожало жизни людей.