Рублёв, в отличие от лейтенанта, думал совсем иначе. 'Так, "дембель" по ходу наступит не через четыре месяца, а прямо сейчас! Кайф! Надо как-то уговорить летёху, и можно сваливать на все четыре стороны. С кентами, я не пропаду, лишь бы только Веня не выпендривался. А то начнёт строить из себя героя. Пусть они с "духом" геройствуют, а у меня хата с краю' .... Рублёв душевного раздрая не имел. Парень был из простой, рабочей семьи.
Веня в это время встал и открыл оружейный шкаф, достал из него пистолет-пулемёт.
'Ну, вот накаркал, счас тебя, Лёха, в герои станут записывать. Мама, роди меня обратно!' Но Веня, посмотрев на короткоствольные ПП, свой ПП поставил на место, а сейф закрыл.
- Что, сержант, испугался? Я, скажем так, с казаками воевать не собираюсь.
- П-почему?
- Так это же лучшие бойцы этой земли!
- Ага! А гражданскую войну продули. Первая Конная их, как тузик грелку порвала!
- А у "белых" бардак в тылу был, свобод у капиталистов стало много, а порядка нормального не было! - фраза у Чеснокова вышла с огоньком, непонятным для сержанта.
- Лейтенант, а не боишься, что я тебя особисту сдам? - после быстрого обдумывания, произнёс Рублёв.
- А ты, Лёха, не боишься, что я люлей тебе счас добавлю? И где ты здесь Ребанько увидал, а?
- Ну, вот и поговорили. Вечером будем смотреть радио, - Рублёв потух, понимая, что сморозил глупость про особиста.
К вокзалу подъехала машина. Посигналила. 'Служащие' ВВ прильнули к мутному стеклу.
- Это что? Автозак? - Чесноков тоже брякнул глупость.
- Тащ лейтенант, я эту машину видал! Она через площадь проезжала, помните?
- Ага, была, пошли, Лёша!.. - но на перрон они выбрались с ПП. - Мало-ли...
Веня посмотрел на крестящегося человека, стоявшего у автомобиля-вездехода. Человек не торопился. И в машине ещё кто-то находился. Через тёмные стекла вездехода только силуэты проглядывались...
- А товарищ-то робеет, - произнёс сержант. - Но кобуру оставил в машине... Подождём, твою маму, - Веня фыркнул, фраза у сержанта продолжилась: - ... подождём, твою мать.
И оба стали смотреть, как к ним, не торопясь, подходил какой-то зрелый мужчина. У лейтенанта в голове вертелся вопрос: 'а он советский или не советский?' Выше среднего роста, темноволосый, в летнем батнике, светлых брюках и летних туфлях. На груди видна золотая толстая золотая цепь, на левой руке золотые часы, и холёный, как "буржуй". Зелёные глаза подошедшего "буржуя" с иронией смотрели в глаза Вени. С иронией, но были они родные, что ли.
- Салют, бойцы. Я - Борн Роман Михайлович, - мужчина представился. Веня и Рублёв назвали себя. - Итак, бойцы, слушайте дислокацию. Мы попали в 1912-й год. Молчите? Продолжаю. Вы, как ёжик из тумана, только без стакана, появились, и давай садить из 'спецсредств'. Зачем? В мирный уклад жизни, да в сапогах. В общем, так парни, у меня в машине сидит главный тут менеджер, и просит не наглеть с 'калашами'. А второй за главным, собирает бригаду снайперов. Но дают время подумать. Минуты так три...
... - скажите товарищ Борн, - перебил дядю-переговорщика, ничего непонимающий лейтенант, - вы - советский служащий? И, и я ничего не понял, что вы сказали. Извините.
- Слово 'клёво' знаешь? - Веня кивнул. - А менеджер - это начальник. Большой тутошний начальник сидит у меня в машине, и вас боится. Жизнь-то тут мирная. Прямо сказать курорт Пицунда. Оно вам надо, бучу тут устраивать? Да, а второй начальник, военный руководитель собирает снайперов с винтовками Мосина. И это есть - не клёво, для ваших организмов молодых. Вот. А я работник российской почты, с этого дня бывший. Подался в вольные, домовладельцы.
Иронии в глазах добавилось, но Вене показалось, что, когда Борн говорил о снайперах, то ирония была наигранной. Рублёв от слов переговорщика совсем сник.
'Даже если их сразу не застрелят, то потом просто затопчут! Конями!' - Что и наши укороты не помогут? - спросил, и показал Борну, висящий сзади на ремне, ПП.
- Я думал у вас 'эй-кей-фоти-севн!' - с удивление произнёс Борн. - Лейтенант, и давно в Советской Армии израильские пистолеты-пулемёты "Узи"?
- Какие "узи"? Это - ПэПэ шестьдесят восемь! Их производят на Грязевском оружейном заводе, калибр - девять миллиметров. Конструктор - Галкин Максим Александрович, - Борн хмыкнул. - Им вооружаются ВДВ, спецназ и...
- ... Внутренние войска, - Борн это так уверенно сказал, что Чесноков с Рублёвым удивлённо переглянулись, - А в вагоне зэки? Человек сто впихнули?
- Да!? Нет, всего тринадцать...
- И направляют их на суховскую зону. Я прав?
- А откуда вы знаете?
- Так я ж местный!
- Какой местный? Тут везде "белоказаки", а колония лет десять, всего как существует.
- "Белоказаки" говорите. Ну, я вам немедля, хе-хе, "красного" приведу - легенду Советской Армии, - И Борн помахал рукой в сторону машины.
- А как к вам обращаться? - спросил сержант, не понял Рублёв ироничности Борна. А лейтенант заметил, что ирония в глазах Борна прямо заплескалась.
- Мм-м, сегодня меня называли: товарищ, господин, хозяин, пан, рыцарь и просто Борн. А вот и легенда.
Веня, раскрыв рот, смотрел на подходящего вместе с казачьим офицером, Маршала Советского Союза Будённого Семёна Михайловича, молодого и в гражданской одежде.
- Ребята - Будённый!..
На перрон высыпали остальные вэвэшники. Вояки обступили смущённого Будённого, и чуть ли не брали у него автограф. Рублёв, сноровисто, что-то вталкивал землякам и восхищался. Холодов, угрюмо смотрел на царского офицера. Казачий офицер пытался сохранить на лице значимость. Борн, вытащив какую-то коробочку водил ей по толпе. Лейтенант, улыбался, тормошил свои мысли на предмет нелогичности, чтобы сделать вывод: 'Я в царской армии служить не буду. А парни тут не пропадут. Хех, курорт Пицунда, понимаешь!'
- Ну, что, бойцы, сдаёмся? - справился Борн, а коробка смотрела прямо на Веню.
- Да. И мы требуем к себе, это... - Веня замолчал, ибо в мыслях был на воображаемом пляже. Лейтенант, сказав 'да', колебался. Долг офицера и пляж ещё боролись.
- Сдача почётная, и без ущемлений прав и свобод для бывших солдат Внутренних Войск. Я прав, атаман? - затребовал правильного ответа переговорщик и довольно посмотрел на атамана.
- Так точно, господин Борн. Подтверждаю...
А дальше для Вени было всё, как в тумане. Состав отогнали в тупик, Борн слил в канистру 20-ть литров бензина марки А-90, забрал себе один ПП-68, он же "Узи"; с шестью магазинами в подсумках. 'А Борн - хомяк. Тащит всё что плохо лежит', - подумал Рублёв. И совсем не расстроился, когда узнал, что дядя взял себе ПП Рублёва. Подъехали телеги, на них по списку Вени, посадили притухших зэка, чтобы отвезти их в местную кутузку. На две телеги посадили вэвэшников и машинистов, в сопровождении машины Борна, в которой сидел и Веня, дембелей довезли до их нового дома.
Дом был на два хозяина, новый; когда подвезли раскладные кровати с матрасами и постельным бельём, стало совсем хорошо. Соседи принесли покушать, атаман заплатил, и ещё десять рублей дал Вене. Веня, молча, взял деньги, Рублёв поблагодарил. Борн повёз атамана к себе ужинать. Предложил и Вене, и Будённому, но они отказались.
- Ну, ты, заходи, если что. Пока, лейтенант.
- До свидания.
Веня вернулся в дом. Поужинали, разместились по кроватям, бывшие вояки пофантазировали, что их ждёт впереди. Потом все помылись в душе и завалились спать. Только Веня не ложился, бродил по двору, и около калитки нарвался на неприятный разговор с белогвардейским есаулом. Есаул по фамилии Ястребов, тыкал в лицо Вене пачкой денег, и пьяно бранился. Если бы не висящие на руках Ястребова местные красотки, не известно бы, чем этот разговор завершился. Красотки-жалмерки утянули есаула прочь от скандала, а Веня пошёл спать.