Людей нигде не было видно — ни контрабандистов, ни инспекторов, и двое путешественников решили спуститься вниз. Пока это безопасно, потому что яд молодых самок квабаджи ещё не достиг нужной концентрации и, следовательно, не мог воздействовать на нервную систему. Но, по мере приближения к долине, Заннат всё сильнее ощущал необычное воздействие.
— Послушай, Цицерон, — тихо спросил он, поскольку на этой планете шуметь было нельзя. — У тебя голова не плывёт?
— Конечно, плывёт. — ответил тот. — Это слабое действие яда. Оно не опасно для нас, к нему не привыкают. Просто всё вокруг пропитано им. В малых дозах вызывает эйфорию, а в больших — подавляет волю. Вот почему эти типы одеты в скафандры.
Теперь понятно, отчего фигуры на тропинке казались в темноте неуклюжими — люди старались избежать воздействия этого естественного эйфориака. Гулять в бикини по этой чудной планете было небезопасно. Местные виды привыкли к малым дозам яда, а на время миграции квабаджи просто уходили подальше от их поселений.
— А мы с тобой не забалдеем? — с тихим смехом спросил Заннат. — пошатываясь на тропинке.
— Уже забалдели. — хихикнул осёл, заплетаясь задними ногами.
— Цицерон, негодяй, почему же ты не сказал, что… — не сумел досказать мысль Ньоро.
— И что?.. — спросил тот, широко и блаженно улыбаясь.
— Что эта штука так забирает! — счастливо ответил ему напарник.
— Да мы сейчас выйдем из долины и…
— И что? — засмеялся, как над анекдотом, Заннат.
— Ха-ха-ха! На свежий ветерок попадём! И там — ой не могу! — немного протрезвеем!
Два приятеля, пошатываясь и весело смеясь, выбрались из болотного селения, взойдя по узкой тропке меж двух каменных стен. Низенькие горки, поросшие травой и кустарником, скоро кончились, и далее перед глазами путешественников раскинулась плоская равнина, зелёная и прекрасная. В мягком свете зелёного солнца она казалась сказочной страной. К далёким группам холмов тянулись извилистые тропинки, по бокам которых росли пышные кусты с большими листьями и высокими соцветиями.
— Вот посмотри. — чуть заикаясь, проговорил осёл, откинув копытом один широкий лист. — Тут они и пережидают дневное время. Под солнцем идти нельзя, иначе слишком быстро высохнет яд.
Под широким влажным листом действительно сидело огромное земноводное яркой расцветки — зелёно-жёлто-красной. Его красные, как рубины, глаза смотрели в никуда — животное как будто грезило, только широкие бока медленно раздувались. Спина лягушки блестела, словно смазанная маслом. Приглядевшись, Заннат увидел, как из красных пятен и полос сочится густая желтая субстанция. Тут голова у него резко закружилась, и он упал бы, если бы Цицерон не оттащил его.
— Фу, ты понимаешь, что это за штука, если даже в слабой концентрации так задирает?! — с чувством произнёс осёл.
— Твой биолог случаем был не наркоман?
— Совершенно в точку: он был наркоман. — признался Спутник. — Такого двинутого Спящего у меня не было. Было дико интересно видеть его творческую кухню.
— Да уж! — с чувством ответил Заннат. — Планета-наркотик — надо же!
— Он налепил тут таких глюков — увидишь, свалишься! — с азартом предавался воспоминаниям осёл.
— А у меня такой зверский аппетит появился после этой лягушки! — весело признался товарищ.
— И у меня! — в восторге ответил Цицерон.
— Что тут съедобного растёт?! — оживлённо осмотрелся Заннат, шагая по тропинке. Он чувствовал себя превосходно, даже очень замечательно.
— Да ты с ума сошёл! — залился смехом Цицерон. — Здесь ничего есть нельзя! И пить нельзя! Здесь же всё пропитано ядом квабаджи!
— Вот здорово-то! — обрадовался Заннат.
Они шли по тропе, хохоча и спотыкаясь. Оказалось, что осёл помнил множество анекдотов, так что поводов для смеха было хоть отбавляй. Одно было плохо — есть хотелось всё больше и больше. Возможно, это побочный эффект от вдыхания яда квабаджи.
— И долго нас будет так нести? — вытирая слёзы, спросил Заннат.
— Пока не свалим отсюда. — ответил Спутник.
— Теперь мне понятно, почему ты мне сказал, что ты сумасшедший! — ухохатывался партнёр.
— Почему? — радостно ржал осёл.
— Потому что ни один нормальный Спутник сюда не сунулся бы!
— Точно! — в восторге отвечал Цицерон.
— К тому же мы так и не придумали… — прервал начатую мысль Заннат. Он сорвал с куста большой лист, со странным интересом осмотрел его и собрался сунуть в рот.
— Даже и не думай! — захохотал осёл, отнимая лист.
— Ты скотина, Пач. — безмятежно признался Заннат, тут же забыв про лист.
Они двинули дальше по тропе, которая блуждала среди низких зарослей. Под каждым листом сидела лягушка и таращила в пространство свои рубиновые глаза.
— М-мечтает о прекрасном принце. — выговорил Цицерон, которого это зрелище приводило в состояние умопомрачительного веселья. — Н-надо убираться, Заннат.
— А ч-чего мы вообще сюда попёрлись? — поинтересовался тот.
— Й-я х-хотел прррркратить этто бзбразие. — доверчиво признался Цицерон.
— И ч-чего добил-ся?
Тут оба туриста остановились и вытаращились на нечто, что не вписывалось в умопомрачительный пейзаж.
— М-меня глючит. — сказал Заннат.
— Не, это они. — помотал головой осёл. — Жжждут.
За пышным кустом неведомого растения стоял высокий полукруглый купол маскирующей раскраски. Это была палатка. Людей вокруг не было видно — похоже, все они скрывались внутри.
— Вот в таких геррррметицких палат-ках они пержидают вермя. — сообщил осёл. — Всё вермя же в скарфане не походишь, а тут и поссспать и пожжжрать тебе…
— Мне? — удивился Заннат.
Он направился к ближайшему куполу и постучал в ткань.
— Тук-тук, это мы!
— Они тебя не понамают! — расхохотался осёл.
— Пустите нас в домик! — не унимался Ньоро. — Пач, они нас не пускают!
Он достал из кармана ножик и проделал в плотной ткани длинный разрез. За первым слоем ткани оказался второй слой — металлизированный, и его постигла та же участь.
— А вот и мы! — с триумфом провозгласил Заннат, вступая в палатку перед глазами изумлённых людей.
Трое человек поднялись с места, в полном ужасе глядя на вошедших.
— Что, мерррзавцы, напугались?! — грозно рявкнул Цицерон, врываясь в палатку. — Пррродажные чиновники, корррррумпированные функционерррры!
Во гневе он схватил зубами лежащий на полу скафандр и принялся яростно трепать его.
— Вы плохие люди, бессовестные человеки! — назидательно произнёс Заннат, последовав примеру товарища и оторвав воздуховодные шланги у герметического костюма.
Один из людей вскрикнул и бросился к вещевому мешку, вытащил оттуда что-то и заговорил в эту штуку, в панике глядя на пришельцев.
— Стучит на нас, подлец. — презрительно заговорил Цицерон, разделавшись с последним скафандром. — Докладывает в Центрррр! Давай, давай, тррррепи прррро нас!
— А ну-ка, д-дай с-сюда! — решительно потребовал Заннат, отнимая у продажного инспектора передатчик. — А ещё нас осуждали! Типа, мы у себя на Земле занимаемся всяким бзбразием! А сами-то! Взятки берут! Квабаджей истребляют! Биоценоз нарушают! Им, типа, можно! А нам — низзя!
Инспектора начали смеяться. Они хватались за животы и надрывались от хохота.
— Смотррри, как забирррает. — уважительно заметил Цицерон. — К концу дня они совсем ополоумеют. Концентрррация яда повышается с каждым часом. Поррра дрррапать, Заннат.