– Давай! – махнул рукой сержант.
Ему явно нравилось происходящее. Бессилие и бесправие сидящих на скамьях людей заряжало его оптимизмом и верой в светлое будущее.
– Господин сержант, что будет, когда мы закончим работу?
– На ваше место придут настоящие колонисты. Живые люди.
– Господин сержант, а мы? Что будет с нами?
– С нами – это с кем? – переспросил сержант.
– С нами, – задавший вопрос обвел рукой всех, находившихся в комнате. – Со всеми.
– Вы не слушали, что я говорил? – не очень старательно изобразил недоумение сержант. – Вы, – он повторил жест одетого в серое мужчины, – все здесь находящиеся, не кто иные, как покойники. Живые мертвецы. Зомби, привлеченные на общественно значимые работы. Ваши друзья и родственники похоронили вас и оплакали. Ваши имена вымараны из всех существующих баз данных. У вас нет никаких документов. А, следовательно, вы лишены всех прав граждан Союза Шести Планет. У вас нет прошлого, так же, как и нет будущего. Вы утратили свои личности. У вас нет даже имен. Каждый из вас – рабочая единица, промаркированная соответствующим индексом. Первые три буквы – код вашей группы, дальше – ваш индивидуальный номер. С этой планеты у вас только одна дорога – в крематорий.
Человек, пришедший последним, посмотрел на нагрудный карман своей куртки. На него была налеплена бирка – Дик-33.
Глава 4. День 8-й
– Эй, Тридцать Третий!
Дик-33 обернулся.
Широколицый – Дик-18, – с первого дня взявший на себя обязанности раздатчика пищи, кинул ему небольшой прямоугольный пакет. Серый, как и их одежда. Ни надписи, ни рисунка, ни маркировки. Посылка на тот свет.
Дик-33 зубами оторвал у пакета уголок и начал медленно втягивать густую, как кисель, и абсолютно безвкусную смесь. Пищевую, грех ее. Каждый глоток давался с трудом. Казалось, смесь комом встает в горле и, того гляди, пойдет обратно. И этой мерзостью ему предстояло питаться до конца своих дней. Или, правильнее сказать, от конца своих дней? Но тогда до каких пор?.. В голову лезли разные мысли, но почему-то ни одной из них не хотелось уделить внимание. Уйдут так же, как пришли. И грех с ними. Чай, не последние… А даже если и так – какая разница, если конец уже наступил…
Смерть, как пройденный этап. Забавно или страшно?
Кому как…
Вон Дик-2 пускает слюни и пальцем в носу ковыряет. И нет ему никакого дела до жизни и смерти. Он – вне времени. Ему все – до плеча. И не исключено, что в сложившейся ситуации это самая наилучшая стратегия. Пусть все идет своим чередом, а я буду сопли жевать. И ждать, когда снова сдохну.
Дик-33 поднялся на ноги, вылил на землю остатки питательной смеси из пакета и пошел к зеленому прямоугольному зданию. Уродливый барак со стенами из гофрированной жести был главным, серьезным напоминанием о том, что планету когда-либо посещали люди. А еще – металлическая труба с вентилем на загнутом конце, торчащая прямо из земли. Дик-33 повернул вентиль, и из крана потекла вода. Он сполоснул пакет, наполнил его водой и залпом выпил. После мерзкого пойла, именуемого пищевой смесью, даже простая вода из артезианской скважины казалась необычайно вкусной. Дик-33 снова до краев наполнил пакет водой, осторожно держа его, вернулся на прежнее место и сел на выступающий из земли камень.
Вокруг расстилалась каменистая пустыня. Слева от того места, где он сидел, у самого горизонта вверх поднимались не то высокие холмы, не то отроги далеких гор. Небо было странного сливового цвета. Большое солнце стояло почти в зените. Малое, продираясь сквозь рыхлые, будто намокшие облака, клонилось к горизонту. Чужой, непонятный мир.
Он смотрел на этот пейзаж уже трое суток. Убийственное в своей тупости времяпровождение. Остальные занимались примерно тем же. Некоторые собирались по трое, по четверо и о чем-то негромко переговаривались. Но, видно, так и не приходили к единому мнению, потому что вскоре снова расходились в разные стороны. Никто не уходил далеко лишь потому, что возле барака находился кран с водой и ящики с едой. Хотя стоило ли оно того?.. В смысле, не лучше ли было бы уйти в пустыню и там умереть от голода и жажды? Или никто из них даже умереть по собственной воле не сможет? Имплантаты все равно будут поддерживать жизнь или хотя бы видимость жизни в высохшем, обезвоженном теле, не давая переступить последнюю границу?
Дик-33 пытался вспомнить свою жизнь. Ну, пусть не всю, хотя бы один крошечный фрагмент. Кусочек. Деталь. Один-единственный застывший кадр. Хоть что-нибудь, что связывало бы его с прошлым. Но видел он только черную пустоту. Мрак. Безысходность.
Он был никем. Диком-33. Зомби на службе родине.
Из-под камня выскользнула омерзительного вида тысяченожка и попыталась залезть к нему в галошу. Дик-33 с наслаждением раздавил ее ногой. Оказывается, лишить жизни другое существо совсем не сложно. А, может быть, это не первый его опыт? Кем он был в прошлом? Учителем геометрии или наемным убийцей?.. А может быть, и тем и другим одновременно? Днем учил детей рисовать треугольники, а ночью в темных подворотнях перерезал жертвам глотки?..
Грех, какая дурь в голову лезет!
– Как дела, Тридцать Третий? – присел рядом на корточки Дик-18.
Дик-33 непонимающе посмотрел на широколицего и безразлично пожал плечами.
Дик-18 глотнул пищевой смеси из пакета, что держал в руке.
– Поговорить бы надо.
– О чем?
– О том, как жить дальше.
– Жить? – Дик-33 произнес это так, будто не понимал значения слова. – Ты разве не в курсе, что все мы уже мертвы?
– И об этом тоже, – коротко кивнул Дик-18. – Ты полагаешь, сержант сказал нам всю правду?
– Ну, может быть, и не всю… – Дик-33 задумался. В самом деле, насколько откровенен был с ними сержант? – А как еще объяснить то, что никто из нас не помнит своего прошлого?
– Грех ты мой! – не то изумленно, не то в растерянности всплеснул руками Дик-18. – Это-то как раз объяснить проще всего! Заблокировать те или иные участки памяти может даже гипнотизер в цирке. Ты слышал что-нибудь о психотронном оружии? Военные давно уже носятся с идеей управления сознанием. А что, если они уже реализовали ее на практике?
– А при чем тут мы?
– При том, что не похожи мы на оживших мертвецов. Я лично себя покойником не чувствую. Скорее, я бы предположил, что мы военнопленные. Или преступники, приговоренные к длительным срокам заключения. Которых таким вот нетрадиционным способом решили использовать на общественно-полезных работах.
– Ты это серьезно? – подозрительно, как на вероятного мошенника, посмотрел на широколицего Дик-33.
– Не знаю. – Дик-18 одним глотком допил пищевую смесь и со злостью подальше зашвырнул пустой пакет. – Что я могу сказать, если мне, как и тебе, память отшибло?
– Ты вообще ничего не помнишь?
Дик-18 потер пальцами виски.
– Знаешь, иногда возникает ощущение, что вот-вот что-нибудь проклюнется. Так иногда пытаешься вспомнить слово, которое вертится на языке, а из памяти ускользает. Мерзкое ощущение. Словно хочешь почесать зудящее место, а дотянуться не можешь.
Дик-33 согласно кивнул – ему тоже было знакомо это гадкое, сводящее с ума ощущение.
– Так о чем ты хотел поговорить?
– Уже третий день, как мы здесь. А вокруг, – Дик-18 широко, со злостью взмахнул рукой с открытой ладонью, будто намеревался стереть окружающий унылый пейзаж. – Вокруг, как и прежде, пустыня.
– Я тебя не понимаю, – покачал головой Дик-33.
– Нас сюда привезли для того, чтобы мы обживали планету. Так ведь?
– Сомневаюсь, – саркастически усмехнулся Дик-33. – Очень сомневаюсь, что условия, в которые нас поставили, могут вызвать прилив трудового энтузиазма.
– А я и не говорю об энтузиазме. – Дик-18 чуть подался вперед и понизил голос, как будто хотел, чтобы никто, кроме Дика-33, его не слышал. – Речь идет о выживании… Э, постой! – Он поднял руку, предупреждая возможные возражения. – Кто мы и как… вернее, за что мы тут оказались – с этим можно и после разобраться. Кем бы я ни был, я хочу остаться живым. И попытаться выбраться из этой передряги.