– На любой…– выдохнул я, шаря по карманам в поисках сигарет. Мой желтый «Кэмел» нашелся почти сразу, только зажигалка осталась в куртке.
– А спички?
– Сейчас принесу…
Я вышел в коридор, напоследок услышав, что моя жена развлекает хмурого милиционера, как может, расспрашивая про особенности его профессии. В коридоре с Янкой мы были одни.
– Саша, ты чего? – озадаченно уточнила Янка, набрасывая на плечи ярко-красный пуховик, собираясь сопровождать меня на балкон– Если это из-за Максима, то не обращай внимание. Он всегда у меня такой бука. Весь из себя серьезный, словно президент Гондураса. Это профессия его накладывает отпечаток…Преступники, наркотики, убийства…
– Дело не в этом…– я оглянулся по сторонам, словно стены сдавливали мою голову металлическими тисками.
– А в чем? – тот же самый настороженный взгляд у подруги, который я мог узнать из тысячи. Черт возьми, она что-то знала! Знала или подозревала! Как и ее разлюбезный муженек…То-то он такой серьезный, словно приехал на съезд компартии Северной Кореи. Что-то здесь не так, для этого они меня и позвали, а инициатором всего, конечно же, была она. Да, да, именно Янка, с таким милым и непосредственным видом улыбающаяся мне слегка натянуто, но вполне радостно.
– Что с квартирой? – шепотом спросил я грозным голосом, оглядываясь в сторону кухни, где шла неспешная беседа о политике и нашем политическом курсе, который больше напоминал блуждание ежика в тумане из мультика.
– А что с квартирой? – невинно пожала плечами Красовская, сделав вид ангелочка, которому неожиданно объявили о свержении из рая.
– Ну-ка пошли, подруга дней моих суровых…– я вытолкал ее почти взашей на балкон, не забыв прихватить зажигалку. Щелкнул ее, закурил, чувствуя, как отпускает виски. Боль уходи, Ия хотя бы могу безболезненно двигать глазами. – Рассказывай…
– Да чего ты на меня напал, Дворкин! Все с квартирой нормально. Мы просто с Максимом решили посидеть, поговорить…
– Красовская…
– А что ты почувствовал? – нетерпеливо спросила Яна.
– Ну, ты…
– Брось, Саш, ты же что-то ощутил? Тебе же досталась сила от Агриды, да заберут черти ее душу! Расскажи, не будь жлобом…
– Красовская, давай-ка сначала, дорогая моя, ты…Жалуйся, зачем вы нас позвали…– скрестил я выжидательно руки на груди, в упор рассматривая свою явно смутившуюся подругу.
– В общем, смотри сам…– Яна вздохнула и отвернулась от меня к балконной двери. Возле нее, у самого краешка стены был уже надорван слегка плинтус. Из-под края белой пластмассы виднелась срезанная обоина, наспех приклеенная обратно.
– Ну что там? – нетерпеливо поинтересовался я.
Моя подруга немного поколдовала над стенкой, и я отодвинула в сторону обои. Под довольно толстым слоем клея виднелись какие-то малопонятные надписи, сделанные белой краской на красной стене. Я немного наклонился, чувствуя, как боль в голове вернулась снова.
– Век. Вак…Счастье мое…Дальше неразборчиво…Мама…Олег…Что это за бред? – нахмурился я.
– Это действительно бред, Дворкин! Настоящий бред реального шизофреника…– вздохнула Яна. – Эта квартира в девяностых годах принадлежала известному в Харькове Олегу Митусову. Он занимался торговлей, был директором магазина, писал докторскую диссертацию, но во время поездки на комиссию по защите работы, забыл ее в троллейбусе. Сошел с ума и стал расписывать стены белой краской. Вскоре его забрали в дурку, здесь жила его мать, а там он благополучно скончался от туберкулеза. После смерти матери Олега, квартиру выкупила эта фирма с компьютерами из Сингапура, сделала шикарный ремонт, но почему-то съехала, сбагрив квартирку нам за бесценок…
– А почему ты решила, что сказки о расширении, необходимости складов неправда? – прищурился я, проведя рукой по открывшейся мне надписи под обоями. От белых букв исходило непонятное мне тепло. Они, несомненно, были наполнены какой-то энергетикой, но я больше склонялся не к магии, а просто к следу от не совсем здоровой души.
– Я нашла кое-что…– Красовская задрожала всем, инстинктивно кутаясь в теплый, наброшенный на плечи пуховичок. Развернулась в сторону от меня, покопалась где-то в самом дальнем углу балкона, заваленном хламом, и достала оттуда старую потертую общую тетрадь. Точно такая же была у меня когда-то в далеком детстве, и я написал в ней свой первый рассказ.
– Что это? – кивнул я на нее. Руки Янки подрагивали. Она с трудом могла владеть собой.
– Дворкин, дай сигарету? – попросила она, протягивая ладонь.
– Неужели, все так ужасно? – ухмыльнулся я. Да мне было плохо, да я чувствовал след чужой магии, но он был старым, окостеневшим, словно какое-то ископаемое. К таким следам прислушиваться, с ума точно сойдешь. Ведь магией и загадочными происшествиями пропитан буквально весь Харьков.