Мне вдруг стало очень грустно. Грустно оттого, что это была последняя ночь на чудесном острове, где мы пережили столько удивительных и забавных приключений… А еще грустно потому, что Карлссон так и не пришел на прощальную встречу. Мне хотелось поговорить с ним еще раз перед отъездом. Хотелось, чтобы он объяснил…
Кто-то тихонько потянул меня за рукав. Я оглянулся. Позади сидел на корточках Ку Map. У него тоже был не очень-то веселый вид.
— Ну, что скажешь? — спросил я возможно более бодрым тоном.
— Завтра поедешь?
— Поеду.
— А куда?
— Далеко. Сначала на Гаваи, потом в Америку.
— Зачем?
— Гм, зачем!.. Работать… Надо работать дальше…
— Делать дырки на других островах?
— На островах или на большой земле.
Ку Map вздохнул:
— Так целый жизнь будешь делать дырки?
— Надо работать, Ку Map. Каждый человек должен делать свою работу. Вы здесь ловите рыбу и черепах…
— О, — перебил Ку Map, презрительно надувая губы, — рыба жарить можно, черепаха — суп варить. А твой дырка что?
— Мы с тобой не поймем друг друга, дорогой, — сказал я, обнимая его за плечи. — Люди чаще всего не понимают один другого, и это очень плохо.
— Плохо, совсем плохо, — согласился Ку Map.
— Поедем с нами, — предложил я.
— Зачем?
— Научу тебя работать на буровом станке. Будешь ездить по всему свету и делать дырки. Заработаешь много денег…
— Нет, — серьезно ответил Ку Map. — Не поеду. Мне тут очень хорошо… Здесь мама и бабка Хмок Фуа Кукамару…
— И отец?
— Отец — нет. Он ушел туда, — Ку Map указал в океан, — и не пришел назад.
— Утонул?
— Я не знаю. Никто не знает… Может, утонул, может, ушел Америка. Назад не пришел.
— Так поедем со мной. Может быть, мы разыщем твоего отца. Или, если захочешь, я буду твоим отцом.
— Спасибо, — сказал Ку Map. — Нет, лучше ты приходи Муаи, когда надоест делать дырка. Приходи, пожалуйста…
— А Справедливейший? Если он не захочет принять?
— Захочет. Очень захочет.
— Откуда ты знаешь!
— Знаю. Все знаю, — Ку Map хитро улыбнулся. — Ты два раза говорил с ним и даже ходил далеко туда. — Ку Map постучал коричневым пальцем по циновке, на которой мы сидели.
— А ты сам бывал там, в подводных пещерах внутри острова?
— О, — Ку Map надул губы. — Каждый муаи ходил туда. Мы там ловим рыба. Там всегда самый лучший рыба. А еще там есть школа, и книжки, и машина, которая может делать свет. Много разных вещей.
— Под водой?
— Зачем под водой. Там есть много пещера без воды. Очень хороший пещера. Сухой. Там — на другой сторона острова.
— Где мы сначала хотели бурить?
— Да.
— Понимаю… Почему же сразу никто не сказал, нам об этом?
— Муаи не знал, какой вы все человек. Может, плохой человек?..
— А теперь знаете?
Ку Map широко улыбнулся:
— Теперь знаем.
— Кто же сделал все это: пещеры, школу, свет? Научил ловить рыбу внутри острова?
Ку Map снова улыбнулся:
— Ты знаешь… Он говорил тебе. А пещера всегда был. Такой пещера есть и на других островах, только поменьше.
— А машина, которая делает свет?
— Машина мы привезли с другой остров, — шепнул Ку Map, наклоняясь к самому моему уху. — Есть такой остров недалеко. Там тоже ученый человек делал дырка. Давно… Потом все пропало. Плохой человек все испортил. Муаи привезли оттуда много разный машина, вещи, книга. Хороший книга.
— Это Справедливейший показал?
— Он. Он все показывал, учил. Хорошо учил. Всех учил, и большой и маленький. Муаи теперь все ученый. Ученый и сильный.
— И хитрый?
— Немножко хитрый. Каждый ученый человек немножко хитрый.
— Слушай, Ку Map, но теперь, когда все муаи стали учеными и хитрыми, многие, наверно, хотят уехать с острова на большую землю? И уезжают?
Ку Map отрицательно покачал круглой курчавой головой:
— Нет. Раньше хотел уезжать, когда плохо жил. Как мой отец. Теперь нет.
— Значит, Справедливейший сделал вас всех счастливыми?
Ку Map задумался, сморщил нос и нахмурил брови. Потом сказал:
— Я так думаю: он помогал муаи, учил. А счастливый муаи стал сам. Муаи хотел стать счастливый, научился и стал… Понимаешь?
— Кажется, понимаю. А скажи мне еще, как вы зовете его, когда встречаетесь с ним? Вы ведь часто встречаетесь, не правда ли? Неужели каждый раз, обращаясь к нему, муаи говорят: Справедливейший из справедливых, мудрейший из мудрых, вышедший из синих вод… и как там дальше?
Ку Map звонко расхохотался:
— Нет, это вы его так зовете. Мы так не можем. Долго говорить надо. Если столько говорить, муаи ничего не успеют сделать. Мы его зовем дядюшка Гомби, но те… — Ку Map прижал палец к губам. — Это не говори никому. Он не хочет, чтобы это знали… И никакой другой человек пусть не знает. Обещаешь?
— Обещаю, — машинально повторил я. "Так вот оно что: дядюшка Гомби! Ну конечно, если бы я имел время подумать немного, не грех было додуматься и самому"…
Ку Map шептал мне еще что-то в самое ухо. Я его не слушал. Я думал об этом удивительном и странном человеке… Сила или слабость двигали его поступками? Допустим, что он помог группке островитян стать счастливыми… Но он сошел с избранного однажды пути; встретив сопротивление, сам перечеркнул свои открытия. Отказался от борьбы с несправедливостью. А погибшие товарищи?.. Разве не его обязанностью было рассказать миру правду? Конечно, он гениальный ученый, но, остановившись на полпути, он, кажется, хочет теперь, чтобы люди забыли об его открытиях? Почему?.. Если каждый честный человек, разуверившийся в справедливости современного мира, захочет бежать на далекие острова?.. Уход на Муаи разве не бегство? Фу, черт, я ведь тоже последние дни всерьез подумываю о райской жизни на этих островах… Правда, не сейчас, а позднее. Но не все ли равно!..
— Ты совсем не слушаешь меня, — с обидой объявил Ку Map, отодвигаясь.
— Прости, Ку Map. Я думал немного о разных вещах… Смотри-ка, ветер совсем стих. Стало душно. Пойдем на берег океана.
— Ступай… Приду потом…
Осторожно обходя сидящие на земле фигуры, я вышел на освещенную луной площадь. Два темных силуэта маячили возле веранды коттеджа. На головах у них поблескивали каски. Даже и в этот последний вечер вход в коттедж был по-прежнему закрыт для нас. Интересно, где сейчас Карлссон… то есть Гомби?.. Света в окнах не видно… Наверно, сидит в одной из своих лабораторий, а может быть, плавает в подводных лабиринтах острова…
Я подошел к самому берегу и присел на шероховатый выступ кораллового известняка. Камень был теплым. Он еще хранил остатки дневного тепла.
Волны с легким шелестом набегали на влажный песок и спешили обратно сетью серебристых струй. Начинался отлив… Издали с внешнего кольца рифов временами доносился негромкий гул. Там продолжалась вечная работа прибоя. А в деревне все пели. Теперь в хор включились и мои товарищи. Я явственно различал хрипловатый голос Питера и высокий дискант Джо. Они не прислушивались к общей мелодии и тянули каждый свое. Значит, пальмовое вино начало действовать… Наверно, оно подействовало и на меня, потому мне так чертовски грустно в эту последнюю ночь.
Две фигуры — большая и маленькая — вышли из тени пальм на освещенный луной белый пляж и направились в мою сторону. В маленькой я сразу узнал Ку Мара. А большая?.. Ну конечно, это был Карлссон.
— Добрый вечер, профессор Гомби, — сказал я, когда они приблизились.
— Этот маленький злодей проболтался-таки, — сказал Карлссон, положив руку на курчавую голову Ку Мара. — Цените откровенность!.. Это случилось благодаря его огромной симпатии к вам. Но и я не обманул вас. Карлссон — фамилия моей матери. Я носил эту фамилию в студенческие годы.