Она даже с презрением отказывается пользоваться лифтом:
Прочитав эти стихи, я сказал Юле:
— В этом же стихотворении тебе давали «совет старухи»: «Не делай слона из мухи». И ведь правильный совет! Ну что ты набросилась на нее? Тоже мне месть — «пешком пойду»! Несерьезно все это. Получается, что чуть ли не все мировое зло сосредоточено в этой тете Луше — так она могущественна!.. Лучше бы ты написала стихи в защиту тети Луши, многодетной матери, участницы войны, призвала бы нас облегчить ее судьбу, помочь ей. Может быть, тогда бы она и подобрее стала…
Впрочем, убедить ее в неправоте было совершенно невозможно. Единственное, что она сделала, — это изменила название стихотворения: вместо «Тревога» поставила «Тетя Луша», несколько смягчив этим ситуацию…
Когда Юля стала женой А. Каплера, она попала в иное окружение — это были знаменитые режиссеры, писатели, актеры. И, казалось бы, можно было успокоиться на этом. Но нет, здесь не было той романтики неуюта, которая постоянно присутствовала в ее поэзии. И она пишет стихи «В закусочной»:
Для нее и идеалом рабочего кабинета поэта являлась — кухня:
Эти стихи и стихи «В закусочной» напечатаны рядом. Видимо, Юлю беспокоила эта проблема — благополучие и поэт:
Но кто добровольно откажется от житейского благополучия?..
В последние годы нашей совместной жизни от нее можно было услышать уже и сетование, что она не может одеться так, как ей хотелось бы, и что это несправедливо… Такого прежде она не говорила…
Ее можно понять как женщину. Это вполне нормально. «Но все же, все же, все же», — как сказал А. Твардовский… Однако ни о какой успокоенности ее души сказать невозможно, ее романтическая душа рвалась к тревогам, вступая в противоречие с бытом:
Это правда, не поселилась…
Думаю, что среди поэтов фронтового поколения Юля была едва ли не самым неисправимым романтиком с первых шагов своей сознательной жизни и до последних своих дней.
Она обожала романтические стихи о гражданской войне и песни о ней — «Каховку», «Орленка», лихую «Тачанку»:
Она не только увлекалась верховой ездой, но однажды и меня посадила на лошадь в Геленджике, и мы отправились верхом в горы. Она пристрастила к лошадям нашу дочь Лену, которая потому и пошла учиться в Ветеринарную академию, окончила ее и вот уже немало лет работает на ипподроме зоотехником, является кандидатом в мастера конного спорта.
Ю. Друнина и дочь Лена
Юля очень любила Коктебель, море, горы. Она десятки раз поднималась на Карадаг, пока он не был зашаркан. Она ходила в Старый Крым — а это в один конец двадцать пять километров — и, конечно, партизанскими тропами!
Приезжая в Коктебель, она выпрашивала у пограничников лошадь, чтобы хоть часок проскакать на ней. А если на заставе были затруднения — не хотели давать лошадь, она даже соглашалась выступить перед пограничниками, лишь бы ей дали ее, хотя вообще-то участвовать в публичных выступлениях не любила.
И вот она уже в своей стихии: