Отчетливый звук тяжелых шагов развеял отчаяние. Подошел худой мужчина среднего роста и в руках он держал долгожданный стакан с бесцветной жидкостью. Он помог мне привстать. В надежде, что внутри вода, а не отрава, я с жадностью выпила содержимое.
— Где я? — спросила я незнакомца, отдавая пустой стакан. — И что вы со мной сделали?
Мужчина молчал, и как мне показалось, отвечать не собирался. Он достал из кармана халата ручку с блокнотом, сделал пометки и зашагал к выходу.
— Вы что глухой?
Он ушел, а я опять осталась в глубоком одиночестве. Зрение улучшалось, удалось разглядеть помещение, только смотреть оказалось не на что: четыре белые стены, возле одной кровать на которой я лежу; стул по центру, над ним треугольная лампа. Как будто, сменила один подвал на другой, но более комфортный.
Я то засыпала, то пробуждалась. Боль покидала тело и, не желая валяться в кровати, я выполняла упражнения, ходила из угла в угол, дралась с подушкой.
Однажды пришел высокий мужчина. Он сел на стул, слегка наклонился вперед, помолчал, потом заговорил, но я закрыла плотно уши. Мужчина не подавал вида и продолжал открывать рот. Вскоре ему, видимо, надоело вести монолог, с горестью взглянул на меня и неторопливой походкой направился к двери. Я обрадовалась, легла на бок и подумала про Егора.
— Ты должна вспомнить себя! — вдруг повернулся и добавил мужчина.
Ага, сейчас! Вам ведь только это и нужно, заманить в прошлое или будущее. Вот вам.
— Я буду бороться за Настоящее! — не сдержалась я и выкрикнула ему в след.
В следующий раз, в дверях, стояла моя мама. Как же хотелось спрыгнуть с опостылой кровати и мчаться в родные объятия, но мамочка опередила, что и заставило насторожиться. Моя мать никогда бы первая не пошла, чтобы не случилось.
— Ульяша, девочка моя! — с радостью и слезами на глазах выкрикивала она на ходу.
Я попятилась, но женщина не смутилась и принялась горячо обнимать. После восторгов и ликований, она примостилась на стул и с улыбкой смотрела на меня. Чему она так радуется? На Земле людей убивают, а она веселится!
— Ульяша, послушай, — вымолвила мамочка. — Тебе нужно сделать, что Они говорят.
Все понятно. Самозванка. Что творится?! Эти чудовища наступают на больные мозоли, ничем не брезгуют!
— Ульяш, ты…
— Женщина, убирайтесь! — не выдержала я.
— Но Ульяша!
— Уходите, прошу вас!
Я сползла с кровати на холодный пол и дала полную волю слезам. Как же ужасно, когда задевают за сокровенное! Ненавижу! Слышите, ненавижу вас! Да кто вам дал такое право? До сих пор не знаю где мама сейчас! Не успела сказать, что люблю.
Сон, мой верный спасатель, зализал старые забытые кровавые раны и спрятал их в глубины памяти, так далеко, закрыл плотно дверь и повесил множество замков, а ключи разбросал по всем уголкам подсознания.
— Ульяна, проснись!
Надо мной навис высокий мужчина и слегка хлопал по плечу.
— Иди за мной! — сказал он и пошел к двери.
Очень интересно, что на это раз Они придумали?
— А что, собственно, происходит? — спросила я, продолжая сидеть на полу.
Он молчал. Стоял около выхода и ждал. Интересно, а если не пойду с ним, меня силой потащат? Зарождался страх перед неизвестностью. Куда он собирается меня вести и для чего? Что там за дверью ожидает, быть может, смерть? Но в этой комнате тоже не жизнь!
Я встала и с недоверием побрела к Элизийцу. Он нажал на маленькую треугольную белую кнопку в стене и дверь автоматически открылась. Ничего себе! Так просто. И никто не охраняет.
— Я всегда могла выйти?
— Да, — ответил он. — В прошлой встрече я говорил об этом, но ты не слушала.
Замечательно! И как у меня так получается все портить? Вот зачем уши закрывала? Уже давно могла бы выйти за пределы и …. О, Боже! Мы проходили по узкому коридору со стеклянными стенами с видом на экзотическую местность: зеленоватое небо, два ярко желтых солнца напротив друг друга и, чуть ниже уровня, представить невозможно что, но больше напоминает облака разной формы. Пройти мимо и не заметить смог бы только мертвый, ведь ему все равно, что его окружает. Так происходило с людьми на Земле, они перестали замечать Настоящее: луч солнца, ласкающий по утрам; освежающий ветерок; осенние листики, которые в танце покидают деревья. Люди торопились, торопились и попали в ловушку. Но я живая! Здесь и сейчас просто смотрю и понимаю инопланетную красоту, не спрашиваю у Элизийца, почему их небо зеленоватое, потому что не желаю разрушать пустыми словами ту чистоту, которая возникла между небом и мной.