Поужинали они рано, поэтому с Федоськиным в столовой не столкнулись. Впрочем, Федоськина они знать не знали, но на конфликт последнего с Горбуновым обратили бы внимание…. Где-то в восемь вечера, когда они с Анютой смотрели телевизор, кто-то вдруг громко забубнил в коридоре. Ему ответил знакомый голос. Антон посмотрел в глазок — это был Илларионов. В руках Илларионов держал два пакета с пивом, а бубнил какой-то небритый дядька с пузцом, одетый в распахнутую рубаху с коротким рукавом и синие треники с белыми лампасами. Видно, что выпивши.
Антон открыл дверь, высунулся наполовину и вопрошающе посмотрел на Илларионова. Федоськин тем временем пытался попасть ключом в замочную скважину и громко комментировал каждую свою неудачу. Услышав за спиной какие-то звуки, обернулся, вопросил раздраженно:
— И что? Имеем право.
— Майор, — сказал Антон. — Как освободитесь, зайдите, пожалуйста, ко мне.
— Вместе с генералом? — уточнил майор.
— Нет-нет, — ответил Антон. — Вы один. Пусть генерал отдыхает…
Что там? — спросила Анюта. Антон устроился на свое прежнее место в кресле и ответил, что ничего особенного. Обычная бытовуха. Минут через пятнадцать заявился Илларионов. Глаза у него сами собой закрывались, видно, что человек борется с хроническим недосыпом.
— Короче, так, — сказал Илларионов, бухаясь на тахту рядом с Анютой. — Это был и есть генерал Федоськин. Тот самый, который сожрал нашего любимого Льва Иваныча Горбунова. Самолично добрался до Уганды, нашел нас, нашел госпожу Гуду, и до того понравился госпоже, что она его не отпускает назад, на любимую родину. Вот такая, понимаешь, беда. От радости напился и меня склонил. Требует продолжения, поскольку дармового пива много, да еще и коньячок. Прошу меня допустить к продолжению ради наблюдения за объектом, чтобы соблюсти конфиденциальность.
— Давай, наблюдай, — сказал Антон. — Посуду не бейте и не деритесь…
Где-то через полчаса в коридоре забухал сапожищами Гарик 2, с треском вломился в каюту Федоськина, влепил там пару смачных оплеух и поволок в сторону комнаты отдыха два безвольных тела. Антон выглянул в дверь. Коридор был уже пуст, а рядом с поворотом в комнату отдыха на ковровой дорожке валялся одинокий беспризорный башмак.
Антон направился в комнату отдыха и обнаружил на двух диванах два бессознательных тела. Федоськин был без ботинка, рядом с ним стоял Гарик 2. Антон вопрошающе посмотрел на него. «Дрались, — объяснил умный Гарик 2 и кивнул на Федоськина: — Этот зачинщик».
— Молодец, — сказал Антон. — Пристегни обоих к дивану, чтоб не уползли, и свободен. Об инциденте никому ни слова, особенно Гуде…
Утром никто из драчунов ничего не помнил, Антон назначил каждому трудовую повинность — скосить напрочь всю лишнюю траву на территории объекта. Под палящим солнцем это было настоящим испытанием, но оба справились. Не без матерка, конечно…
На следующий день произошли два знаковых события. Первое: Анюта сообщила Антону, что она в положении, — и второе: Гуда сказала, что с этой ночи Антон приступает к обязанностям Мутуала. То есть, все последующие ночи он будет проводить с Гудой. Вот это, последнее, сильно удручило Антона, Анюта могла не понять. Он сказал об этом Гуде, но она только пожала плечами и посоветовала выбирать великолепное будущее или обычную жизнь навозного жука. В принципе, нагрубила, то есть можно было запросто послать её подальше и на этом всё закончить, но, подумав, Антон решил не обижаться, стерпеть. Просто держать себя в руках и не поддаваться на женские прелести Гуды, которая в последнее время сильно прибавила как женщина и была очень соблазнительна.
По размышлении он всё-таки рассказал обо всём Анюте. Поступай, как знаешь, сказала она. Жалко, что я с тобой связалась, а ведь Тимофей меня предупреждал, что так оно и будет. И на этом всё, никаких истерик, что было еще хуже. Надраться, что ли? — сказал он себе. Насвинячиться вдрызг. Какой тогда из меня Мутуал?..
Насвинячиться не хватило ни воли, ни желания. Он поступил, как обычный слюнтяй — махнул на всё рукой. Ночью дождался, пока Анюта заснет, и в шортах и майке, озираясь, как последняя тать, прокрался в апартаменты Гуды. Когда он, мрачнее тучи, вошел, Гуда открыла глаза. Она лежала в постели под легкой простынёй, подчеркивающую всю соблазнительность её фигуры.
— Да, воин из тебя никакой, — сказала она, опершись на локоток. — Пожалуй, возвращайся-ка ты к своей ненаглядной Анюте, а я, как встарь, привлеку Вайнберга. На данном этапе он, пожалуй, будет полезнее.