Вид у моего инженера был не из лучших.
- Скорее я могу вас подвести, - почему-то ответил он. - Да, слушаю вас с почтением.
- А у вас общий стиль, - усмехнулся я. Переход от равнодушия к угодничеству был явно нарочитым.
- С кем? - Оун насторожился.
- С автором этой книжки, - я положил перед ним историю Беаны.
- Я же говорил вам, у нас все прекрасно! - В голосе Оуна послышалось раздражение.
Да что же это такое? Что могло так выбить его из колеи? Даже рассказывая мне о гибели друга и сотрудника, он выглядел ровнее.
- Не помешал вам? - растерянно спросил я.
- Вы напрасно обижаетесь, Алексей, - почти мягко ответил инженер. Чувствовалось, как он переламывает свое настроение. - Вы хотели поговорить об истории нашей планеты, не так ли? Так вот. С переселением все ясно? Значит, стали жить. Кто как мог. Точнее, как кому сказали. Сто три семьи, их слуги в довольстве и роскоши, а прочие, вот именно, прочие - в неустанном труде, дабы не лишить ста трех их привычной роскоши и привычного довольства. И вот тогда прочих стали развлекать, как - вам прекрасно известно.
Я не сводил глаз с бледного лица Оуна. За неторопливым течением его речи угадывалась горечь.
- И когда среди веселья и адского труда была создана техническая основа нашего существования, началось на первый взгляд непонятное. Как бегун, разорвавший финишную ленточку, переходит на шаг, так и промышленные мощности Беаны стали вдруг работать вполсилы. Рабочие руки вдруг стали никому не нужны.
- Что же случилось? - невольно вырвалось у меня. Кажется, я правильно "прочел" главу о прогрессе и регрессе. Плановый регресс - вот в чем дело.
- Ничего не случилось, - спокойно ответил Оун, - уровень производства обеспечивает лишь удовлетворение потребностей элиты. Остальные получают на поддержание жизни. Таким образом наши правители ни в чем себя не ограничивают, расходуют природные и людские ресурсы исключительно для себя. Они твердо решили, что одного глобального экологического кризиса и космического переселения с них достаточно.
- Но есть же выход из положения, - возразил я, - есть возможность овладения новыми видами энергии, помимо электрической. Взять самое простое: энергию вашего светила. Не говоря уже о термоядерной.
- А зачем тратиться на исследования, разработки, когда и так хорошо? Зачем это пятидесяти семи? А что касается научного и технического застоя... Он влияет только на тех, кто трудится, это их жизнь становится все невыносимей. Конечно, люди не хотят мириться с существующей ситуацией. На Производственном континенте не раз, протестуя, полностью останавливали производственный цикл. Ну и что? Пятьдесят семь спокойно жили на запасах, ожидая, когда гонимые голодом люди снова придут к конвейерам. Более того, они допустили к ним дополнительные рабочие руки из числа не имеющих работу и за короткий срок наверстали упущенное, чтобы потом снова сбавить темпы и все текло по-старому.
- Живя на Главном континенте, и не подумаешь, что все так скверно.
- Теперь, я надеюсь, Алексей, вы понимаете, зачем планете-государству, не имеющей внешних врагов, такая большая армия и столь разветвленный государственный и полицейский аппарат? А вот зачем понадобилась еще и комиссия семнадцати, этого я не понимаю... И без нее прессинг достаточно тяжел.
Заскрипела дверь - ее осторожно приоткрыл наш радист. Оун вздрогнул. Я невольно подумал, что Миккас Пру подслушивает нас. В руках радист держал коробку. Заговорил Оун, будто очнувшись или вспомнив что-то:
- Простите, Алексей, Миккас хотел бы обратиться к вам с просьбой. Но застеснялся, наверное. Раз вы едете в город, передайте эту коробку сестре Миккаса. Она одинокая женщина, хотелось бы ей помочь.
... Сестра Миккаса Пру жила в зоне отдыха. На лестнице ее дома, видимо, забыли включить освещение, и, поднимаясь, я всякий раз щелкал зажигалкой, чтобы высмотреть номер квартиры. Поднявшись на пятый этаж, я невольно посторонился: в полумраке маячила какая-то фигура. Вспыхнул огонек сигареты - передо мной стояла Бэкки! Я изумился.
- Стой! - шепотом окликнула она меня. - Ты куда? Как ты здесь оказался?
- Я могу спросить тебя о том же... Я в триста восьмидесятую.
- Ничего себе! - Тон Бэкки изменился. - Там живет одинокая женщина.
Я не хотел, чтобы Бэкки думала обо мне плохо:
- Здесь живет сестра радиста нашей базы. Он просил передать ей посылку.
В это время наверху отворилась дверь, мы услышали женский голос и в ответ на него - голос Крауфа:
- В Верховном ведомстве уже есть определенное мнение на этот счет.
И тут грохнул выстрел.
Я все понял и почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
Когда мы сели в машину, долго ехали молча. Но все же я не выдержал:
- За что ты ее?
- Злобная, агрессивная клеветница. Словом, захотела в нынешней ситуации стать тем палачом, который получает шапку казненного.
- Неплохо... Вот, кстати, реакция на вашу деятельность, Крауф. Но что же она хотела, эта женщина?
- Грубо говоря, деньги, - резко бросила Бэкки.
- Да... - со вздохом произнес Крауф, - деньги - это сила.
Помолчал и, вдруг обернувшись ко мне, заговорил:
- Когда в Верховное ведомство пришло анонимное письмо с проектом нового закона, его показали юристам, и те сначала посмеялись, а потом заявили, что об анонимке стоит подумать.
- Чтобы установить кровавую диктатуру? - в упор спросил я.
- Да о чем вы говорите, Алексей? - укоризненно ответил Крауф. Кровавая диктатура... Да, выборной системы Беана не знала никогда, но наша демократия достаточно развита.
- Я, конечно, не философ, не космический провидец, я просто женщина. Но позвольте мне сказать, - Бэкки смотрела на нас, как на демагогов. Человека нужно воспитывать, чтобы он стал человеком. Много есть к тому способов, педагогических и прочих, но они малоэффективны, иначе откуда грязь и нечисть? А вот при воспитании под страхом смерти во втором, третьем поколениях мерзость выведется как чума.
Когда мы подъехали к ее дому и Крауф начал прощаться, к нам подошел молодой человек.
- Я, собственно, к вам, - он протянул Крауфу руку, - но я не знал, где вы живете, выяснил только, что здесь вы бываете. Поэтому пришел сюда.