Я кивнул. Я не знал, рассказывать ли Оуну, за что поплатился жизнью его приятель…
— Собственно, особенно близки мы никогда не были, — продолжал инженер, — но он мне был друг. По убеждению, по общему делу… А сейчас я должен уйти, — неожиданно закончил Оун, поднимаясь со стула. — Проводится сбор жителей острова в поддержку нового закона. Хотите со мной? — вежливо осведомился он.
— А что я там буду делать?
— Ничего. Сидеть и слушать.
Я подумал, может быть, этот сбор объяснит мне, как цивилизованное общество могло дойти до подобного решения? Как мог возникнуть чудовищный замысел, противоестественный законопроект, как вообще могла возникнуть сама мысль о нем? Как, наконец, люди могли согласиться на зверскую миссию?
С улицы донеслись выстрелы. Казалось, с каждым часом они звучат все чаще и чаще, и беанцы воспринимают их уже как звуки детской хлопушки. Потому что иначе можно сойти с ума! А как я воспринимал это? Может быть, я что-то недопонимал? В моих размышлениях были только вопросы, но не было ответов.
И тут меня осенило.
— Дзей, вы не знаете, в библиотеке базы есть история Беаны? Хотя бы краткая?
Он пожал плечами:
— Вероятно… Зачем вам? Так пойдете со мной?
Я отказался. Оун откланялся, от двери презрительно бросил:
— Не понимаю… Зачем? Что вам Беана? Прилетел — улетел…
— Прилетел — улетел? — Я схватил инженера за рукав, втащил обратно в комнату, усадил в кресло. — Да я уже сутки думаю, как предотвратить резню! Око за око, зуб за зуб… Это уже было, это уже известно в обитаемом мире! И ни к чему доброму никогда не приводило! Я не верю в подобный способ борьбы с недостатками! Надо что-то делать, надо предупредить Верховное ведомство о страшных последствиях этой политической авантюры! Но, чтобы что-то сказать, я сам должен понять, что привело ваше правительство к необходимости введения нового закона. Мы на Земле считаем, что любые общественные явления не происходят на голом месте, их готовит историческая необходимость или… исторические заблуждения! — Я начал увлекаться, сбился, смутился, но главное сказал. — Бороться за нравственность, не запрещая официальных публичных домов, порнографических изданий, фильмов и спектаклей, проникнутых ужасом, насилием, унижением человеческого достоинства, невозможно. Но ваши власти на это почему-то закрыли глаза. Я давно уже заметил, что ваши правители, особенно сам Верховный, любят декларировать свое человеколюбие, приверженность к неотъемлемым правам людей. А между тем сами изобрели новую форму не просто попрания этих прав, а физического уничтожения сограждан, лишения их права на жизнь. Как-то не стыкуется. И зачем все это?
— Да, — подавленно произнес Оун, — я тоже хочу понять, где корни нового закона. Только наша официальная история здесь ни при чем. Эта изящно изданная книжка расскажет вам, как была обжита дикая планета, спасена цивилизация, но, я думаю, все происходило куда прозаичнее, если хотите, даже трагичнее. Дело в том, что первое поколение аркоссцев, переселившихся на Беану, погибло. Погибло внезапно, почти одновременно, безболезненно, заметьте. Мне было девять лет, когда я потерял мать — я помню немного Аркос, меня увезли ребенком. Отец погиб еще раньше, но при выполнении задания. А мать… В то время… не было эпидемии. Адаптационную несовместимость не сочли причиной массовой гибели, ведь смерть обошла членов правящих семей. Вот загадка, над которой мы ломали головы всем интернатом: как вы понимаете, сирот нужно было растить, об этом Верховные позаботились. Подростков и малолетних детей разместили на втором, менее обжитом по тому времени континенте планеты. На этом континенте разместилась и промышленность, вывезенная с Аркоса. Так сложился Производственный континент. Сироты стали не только его жителями, но и основной рабочей силой. Высшее техническое образование, только техническое, заметьте, получили немногие. Словом, дети унаследовали профессию родителей. Дети инженеров стали инженерами. Удел остальных — труд и низкопробные развлечения. На Главный континент по специальным разрешениям еще могут выехать инженеры и менеджеры, а остальные…
— И какую связь вы усматриваете с новым законом?
— Пока никакой. Только я хочу вас спросить: зачем Беане такая огромная армия? От каких врагов планета-государство должна защищаться? Пришельцы вряд ли позарятся на наш скудный мир. Да и с пришельцами нам не справиться. И все же армия существует. Может быть, эта армия в один прекрасный день… Не знаю, я ничего не знаю. Только где гарантия, что и наших детей однажды не заберут в интернат для круглых сирот? Иногда я думаю, что наша с женой бездетность во благо… Как ни горько так думать! — Оун фыркнул. — Кстати, вы не бывали на Производственном континенте?
— Не довелось.
— И не доведется. Даже если вы очень захотите гуда поехать. Добавлю, что всем нам, находящимся в контакте с землянами, предписано в разговорах касаться только технических проблем, возникающих при совместной работе. И все. Это я уж такой болтун попался. То, что положено знать об эпохе переселения, вам, вероятно, расскажет книжка. А молва говорит недоброе об этом времени. Первые переселенцы вымерли, потому что так было нужно элите тогда это было сто три семьи, они использовали людей для возрождения цивилизации на новой планете и убрали каким-то образом, чтобы сделать из их детей своих рабов. Однако существует память…
— Вы говорите страшные вещи, Дзей!
— Что делать! Но не буду отягощать вас больше. Пора.
После ухода Ингит Эллис проснулся с ощущением, что знает, что делать дальше.
Не спеша оделся, не спеша позавтракал, спрыснул лацканы серого с искрой костюма дорогими мужскими духами, закурил и спустился в гараж. Ровно через двадцать минут он уже входил в свой кабинет.
— Вы помните некоего Дрибла? — спросил Эллис секретаршу. — Разыщите мне его.
Секретарша порылась в бумагах и сообщила:
— У него есть домашний телефон. Кроме того, место его розничной торговли газетами — вход в парк Верховного ведомства. Это рядом.
В кабинете Эллис первым делом открыл сейф и взял папку с секретными данными о двух тайных организациях Беаны, готовящих заговор против правительства. В папке хранилось досье на руководителей этих организаций и на рядовых их участников. Эллис знал, что ее вожди ведут между собой нескончаемые переговоры об объединении. Но что-то мешает им договориться. Одного из лидеров Эллис знал, и неплохо. Серт Смелл, руководитель организации Главного континента, служил некоторое время в Верховном ведомстве, потом его перевели на должность директора научно-исследовательского центра. Это был благообразный, барственный человек, о котором Эллис порой думал, что ему абсолютно все равно, чем и как руководить, лишь бы быть у руля. Эллис понимал, раздумывая о Смелле, что именно мешает ему соединиться с организацией Производственного континента: его собственное честолюбие. Некогда Эллис делал на Смелла ставку как на человека, который, сам того не подозревая, превратит организацию в оппозиционную ложу, демагогический клуб несогласных. Конечно, со Смеллом было бы проще. Но с другой стороны — Эллис и Смелл были слишком хорошо знакомы, чтобы пойти на откровенное сотрудничество, к которому готовился теперь Эллис.
Пройдя карандашом по списку, Эллис остановился на фамилии Дзей Оун. Раскрыл его досье, и в это время секретарша ввела Дрибла. Эллис поднял на него глаза:
— Как видите, я не обманул ваших ожиданий. Я помнил и думал о вас. Правда, по-прежнему никаких связей с комиссией у меня нет. И тем не менее я готов что-то предложить вам. Вы работаете на улице. Там же работают и наши уважаемые рыцари справедливости. Так что вам ничего не стоит выследить их.
Дрибл ответил, раздумывая:
— Кажется, я понял вашу мысль.
— Но учтите, я дарю ее вам не безвозмездно. Когда вы войдете в контакт с одним из них — как вы это сделаете, меня не интересует, — то тут же поставите меня в известность. Если о ваших контактах с комиссией я узнаю через третьих лиц, это в моей власти, я сыграю с вами нехорошую шутку, другого выхода у меня не будет По новому закону, ни один беанец не имеет права выявлять круг лиц, его исполняющих. Ну а в случае удачи я получу возможность нажать на известные мне пружины, чтобы и дальше помогать вам.