— Знаете, Вилли, — сказал я, — давайте сделаем вот что. Я ограничен временем. Мне бы хотелось побыстрее попасть в вашу столицу, посмотреть на нее.
Клаузен предложил мне встретиться с руководителями рабочей партии общественного развития.
Эти люди с интересом выслушали мой рассказ о Земле, о достижениях нашего социального и технического развития, о сотрудничестве в космосе и о том, какой вклад мы могли бы внести в развитие Аркоса.
Потом я рассказал о Беане. Мои собеседники были потрясены.
— Мне кажется, — сказал я, — они боятся вашей мести. Знают свою вину и боятся. Боятся, что честные люди Беаны узнают о вашей участи… или о вашем примере. Есть еще одно обстоятельство. Когда сразу после перелета на Беану население заподозрило что-то неладное с так называемым вторым эшелоном, началось общественное возмущение. В ответ власти отправили к Ар косу корабль. Думаю, его посадка на Аркосе и не была запланирована.
Председатель Совета общей исполнительной воли на минуту сосредоточенно задумался. Потом сказал:
— Верно. Много лет назад было зафиксировано приближение к Аркосу космического тела, но было ли оно искусственным или естественным, мы не знаем. Тело прошло по касательной и исчезло в пространстве. Мы тогда зафиксировали время его прохождения и точные координаты. Специалисты могут дать вам точную справку.
Справку от специалистов по космобаллистике я получил исчерпывающую. Но мне был нужен компьютер, чтобы высчитать, могла ли орбита беанского корабля пройти по касательной к орбите Аркоса. Аркоссцы таким мощным компьютером не располагали. Значит, обсчет я мог произвести только на борту «Байкала». Но когда аркоссцы узнают о его результатах? И как? Подумав, я предложил оставить на Аркосе аппарат связи моей космолодки. Конечно, установка не обладала мощностью аппарата «Байкала», но для ближайшей космической связи была пригодна вполне. Она могла оказаться неоценимой и для установления сотрудничества Аркоса с другими планетами. Так и порешили…
По моим подсчетам, я прилетел на Беану вовремя. Но я все же ошибся. На базе о моем отсутствии знали. В ангаре, где обычно стояла моя космолодка, был произведен обыск.
Утром, за рабочим столом, Эллис просматривал свежие газеты. Он был доволен. Все они со ссылкой на радиостанцию Производственного континента комментировали акцию комиссии семнадцати — убийство землянина. В это время Эллиса вызвал министр.
— Ознакомьтесь, — он протянул докладную Крауфа, — автор уже арестован. Думаю, не стоит тянуть с этим делом. Но неудобно расстреливать на месте. Все-таки он был одним из лучших агентов. Придется судить по старинке. Сегодня же и казним.
Лицо Эллиса выразило недоумение. Министр зевнул:
— Вы полагаете, возможен иной приговор? Да, вот что, — министр потянулся в кресле, — что это за белиберда? Бред наших газетчиков заходит слишком далеко. — Он протянул Эллису номер газеты «Производственный континент». — К шумихе мы привыкли. Но это уже чересчур. Я-то знаю, что землянин жив-здоров. — Эллису стало жарко. До него с трудом дошли следующие слова министра: — Займитесь редактором и издателями этого листка. Продумайте время суда над Крауфом. И кстати, это мнимое убийство тоже припишите Крауфу. Дайте сводку по суду над Крауфом прессе. Опровергать убийство землянина не нужно.
Эллис механически собрал со стола министра документацию и словно во сне отправился к себе.
… Ему удалось многое — он загнал Гончарова в тупик, лишил электромобиля, прострелив шины, заставил прятаться среди стройматериалов. Эллис видел, как землянин залез в жерло готовой к установке канализационной трубы, как выскочил из нее, когда Эллис выстрелил в раструб, как спрятался в другую. Эллис опять стрелял, землянин снова прятался, потом затих. Напоследок, чтобы не было сомнений, Эллис расстрелял всю обойму в пустоту раструбов. Было все так же тихо. И Эллису стало по-мальчишески интересно: где, в какой трубе он уложил властителя Вселенной? Но трупа землянина Эллис не нашел…
С растерянностью Эллис справился быстро: так ли уж все потеряно, если землянин жив? Сегодня каждый беанец знает, что из-за произвола правительства комиссия убила землянина. Сегодня еще люди негодуют и ропщут. Убит человек, чьи моральные качества вне сомнений!
Условным кодом он связался с Оуном. Нужно теперь только дождаться суда над Крауфом. Тут Эллис продумал все детали.
В зале были министры, тот, кого назначили в комиссию на место Крауфа, подсудимый и Эллис.
Крауф держался спокойно.
— Каким образом, — спросил Верховный министр подсудимого, — вы, будучи привлечены к выполнению величайшей акции правительства, могли прийти к выводу, что ваше правительство заблуждается?
— К этому меня подвели действия правительства, моих коллег по комиссии и мои собственные действия.
— Вы уничтожили тридцать граждан. Неужели вы считаете, что во всех тридцати случаях действовали несправедливо?
— Да.
Эллис попросил слова.
— Разве вы не согласны, что новый закон — это воспитательная мера, которая наиболее радикальна, наиболее действенна, чем любая другая для нравственного возрождения нашего общества?
— Новая акция обострила низменные чувства в беанцах.
Со своего места поднялся преемник Крауфа по комиссии Это был Дрибл.
— Крауф…
— Называйте его подсудимым, — поправил Верховный.
— Итак, подсудимый, — Крауф внимательно смотрел на своего бывшего «подопечного» и чувствовал, как во рту собирается горечь. — Мы поняли, что вы хотели выразить своей докладной, но хотелось бы знать, что побудило вас написать ее. Возможно, какой-то конкретный импульс или просто разочарование в своей деятельности? В последнем случае, что послужило источником разочарования? — От продавца газет не осталось и следа. Перед Крауфом стоял холодный, умный, собранный, расчетливый и властный противник
— Покушение на жизнь землянина, — голос Крауфа звучал твердо.
Эллис вздрогнул. Значит, и Крауфу известно, где прячется Гончаров? Он спросил:
— Что вы можете сказать об участи землянина? Где вы прячете его? Или его труп?
— Я? — Крауф недоуменно улыбнулся.
— Вы знаете, — с нажимом произнес Эллис, — где землянин. Откуда у вас сведения, что было произведено только покушение, что убийства не совершилось? Вы настаиваете на истинности этих сведений? Суд требует ответа.
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
Эллис собрался задать следующий вопрос, но неожиданно двери с предупреждающей табличкой «Вход только для министров Верховного ведомства» распахнулись. На пороге стояло несколько человек. Они были вооружены.
… А потом Эллис, распорядившись об аресте Верховных, перешагнул порог кабинета министра, чтобы самому сквитаться с бывшим руководителем.
Тот поднял голову — ему уже объявили об аресте — и с иронией сказал:
— По нестройному топоту ног в коридоре я понял, что правительство отправилось в свой последний путь? Вы, Эллис, добились своего… Не случайно я никогда не мог понять вас. Вы — человек с двойным дном. Этого я, увы, не знал. Скажите, под вашим вторым днищем нет третьего? Я не верю, что вы в заговоре с чернью. Насколько мне известно, вы человек брезгливый. Ну, ладно. Ответьте мне: а на Беане сохранен закон о последнем желании приговоренных к казни?
Эллис, заранее отрепетировавший все, что он скажет министру и как потребует от него списки и адреса членов комиссии семнадцати, не ожидал, что человек, перед которым он недавно опускал голову, а теперь мог бы лично расстрелять, будет держаться с таким достоинством и заставит его испытывать вместо превосходства унижение и беспомощность.