Цговери усмехнулся недоверчиво, но новый эксперимент разрешил. И дельфины забеспокоились. Когда эксперимент повторили, работали датчики, фиксирующие обмен информацией между дельфинами. Цговери «перевел» диалог в вольере:
— Опять он?
— Не он.
— Куда люди смотрят? Он!
— Люди разыгрывают нас.
В самом деле, дельфиниха была обеспокоена куда больше своего друга. Кончилось тем, что, когда аквалангист начал всплывать и приблизился к ней, дельфиниха резко подпрыгнула и метнула свое тело прямо к ногам Цговери. Она что-то свистела, похрапывая.
«Защиты просит», — усмехнулся Цговери и погладил Изиду — так ее звали, — по темной лоснящейся голове.
Однако дельфинье посвистывание к делу не пришьешь… Мало ли что могло их раздражать — например, сам неприятный запах. А расшифровка дельфиньего языка, «переводы» Цговери пока лишь предположение. Метод не апробирован до конца. В других научных центрах не перепроверен. Следовательно, опираться на него рискованно.
— Так что, — сказал Андрей генералу, — моя версия рассеялась как дым. Я даже думаю, появление дельфинов одновременно с появлением диверсантов объясняется наипростейшим образом: дельфины принимают их за людей, терпящих бедствие. Ну и ведут себя соответственно.
— Ладно, — генерал отошел к карте, — объяснять поведение дельфинов дело ученых, наше — поймать вредителей. Вот, смотрите, — он показал рукой на карту, — флажками отмечен ареал их действий. Одну минуту. — Генерал включил переговорное устройство: — Если товарищ адмирал… Приглашайте.
В кабинет вошел моряк. Видно, давний знакомый генерала. Они встретились тепло, но тут же перешли к делу.
Два пожилых человека долго стояли в раздумье у карты мира.
— Если все суммировать, — сказал адмирал, — получается, диверсанты избегают холодных морей. С военной точки зрения могу добавить, что активная деятельность диверсантов-подводников проходит недалеко от военно-морских баз НАТО. И можно предположить, что эти базы им дом родной.
Адмирал развел руками.
— Что посоветуешь? — генерал выжидательно смотрел на старого товарища.
— А что тут можно посоветовать? Нужно иметь ответы на самые разные вопросы… Как они пополняют, к примеру, запас кислорода? Чем питаются? Энергетика? И самое главное: кто руководитель диверсий? Где он — в воде или на суше?
— Скорее всего именно на суше, — мрачно бросил генерал. — В каком-нибудь уютном кабинете. — Помолчав, он сказал: — Я говорил с Плетневым. Леонид Михайлович оказался в самом центре событий. Так что вот что получается: аквалангист, а точнее, дельфино-человек со свастикой на спине — совсем не миф. Это, возможно, наследие страшных сороковых годов. Есть основание полагать, что действует он в одиночку. Это обстоятельство, с одной стороны, облегчает нашу задачу, с другой — очень затрудняет ее. Будем начинать операцию по охране наших вод… как назвать ее условно? — Он посмотрел на адмирала. Адмирал усмехнулся:
— Вот тебе, бабушка, и юрьев день… Древность всплыла, динозавр… И тут в его глазах зажегся лукавый огонек. — Есть прекрасное название для операции: «Плиозавр» — самый хищный, самый коварный из древних ящеров. Так вот, «Плиозавр-45»… Годится?
— Ничего… — пробормотал с иронией генерал. — Название есть, осталось немного, разработать саму операцию. Кстати, нам никак нельзя сбрасывать со счетов, что одна из главных задач подводного диверсанта, судя по его действиям, — физическое устранение членов экипажа подлодки «Академик Ширшов». Вам, Андрей Алексеевич, нужно выехать в Новороссийск, к Баруздину. — Поеров кивнул. — С его головы не должно упасть ни единого волоса.
— Не упадет, — улыбнулся Андрей. — У него там шлем, не прошибешь…
Но генерал словно не заметил шутки:
— Кроме того, в Архипо-Осиповку, этот курорт рядом с Новороссийском, завтра выезжает журналист Жуков. Послезавтра выходит его статья, думаю, ее перепечатают многие зарубежные газеты. Он раскрывает тайну человекорыбы, дельфино-человека, все равно, как назвать этого фашиста. Дает фотографии, полученные через Плетнева… Ясно, что диверсант и его хозяева не простят журналисту разоблачений. Будете в Новороссийске, Андрей Алексеевич, держите связь с Архипо-Осиповкой.
В кабинет вошел адъютант. Генерал взял у него тонкую папку, раскрыл и углубился в чтение:
— Печальное известие из Рима. Исчез штурман Баранов. Плетнев предполагает похищение.
2
У дома Мастера Хальт остановился как перед плахой. Если его письмо так разгневало Мастера, что гот лично позвонил среди ночи и приказал незамедлительно явиться, то чего же ожидать от личной встречи? Ярости, за которой смерть? Хальт прекрасно знал, что почем в этой игре.
Смерть… Человеку свойственно думать о ней абстрактно, имея в виду не себя. Вот гибель Вейке, молодой двадцатипятилетней женщины, его последней жены, была почему-то реальной… и желанной. Психиатрам пришлось поставить на ней крест. Но сейчас уже дело не в болезни Вейке. Хальт понял, что предстоит ликвидация предприятия, и это единственная возможность избежать гибели. Можно сказать, он уже начал эту акцию — пришлось убрать Марка. А что оставалось? Треугольник Хальт — Заурих — Марк внезапно стал многоугольником. Некий американский агент… Перчини тоже кое-что пронюхал — больно уверенно держится. Заурих сам раскрыться не мог. Вейке вне человеческого общения. Хальт за себя отвечает. Остается Марк, «верный» слуга. За деньги, которые он получал, можно позволить выдрать себе язык. Хальт и объясняться с ним не стал. «… Чтобы последним жизненным впечатлением был блеск топора как кара за злодеяния, нанесенные рейху» так, кажется, формулировался приговор о смертной казни через отсечение головы, обращенной лицом к небу. Трудно сказать, видел ли Марк блеск топора среди ночи, но у него было время понять, за что и почему.
А с русским штурманом?… Следовало отказать Зауриху. Не надо было идти у него на поводу и с русской. Обошелся бы без нее. Но, с другой стороны, этого безумца надо иногда как-то ублажать, иначе от него вообще ничего не добьешься. Впрочем, если беседа с Мастером закончится благополучно, можно вернуться и отыграть вспять. Хотя Заурих дважды не вышел на связь. Кто-то открыл ему истину? Нет, от Зауриха тоже придется отделаться, решил Хальт. Он отслужил свое.
Другой вопрос — как отделаться?
И снова Хальт упрекнул себя, что ввязался в политическую кашу. А ведь как хорошо начиналось — никакой политики, только деньги, большие деньги!
Хальт помнил тот день, когда в Антибе подыскивал приличное помещение для офиса фирмы. В центре аренда дорога, хозяин вряд ли одобрит здешние цены, вот и решил подняться на мыс. С одной стороны, рассуждал он, там пустынно, с другой — эффектная вывеска страховой конторы по обеспечению драгоценностей или, скажем, другого личного имущества — автомобилей, яхт, могла бы привлечь богатых бездельников, пришедших глянуть на замок Наполеона Бонапарта.
Напротив замка Наполеона Хальт увидел небольшое бистро и решил посоветоваться с его хозяином, где можно снять подходящее помещение. Хальт сел к столику под ярким зонтиком, глянул вдаль на поросшие лесом склоны Альп, на голубую гладь моря, и такая тишина, такая радость неожиданно вошли в его душу, что захотелось плюнуть на все дела, забыть о мирском, о бедности, унижениях, погрузиться в эту негу… И тут он увидел Зауриха.
— Это издевательство, — зло зашипел Заурих, едва поздоровавшись. — Я прихожу сюда каждый вторник уже который месяц… Где ты был? Где связник в Гастингсе? Куда все подевались? Или я должен метаться по морям, как будто мне одному все это нужно?