Я приказал поставить пель-компас; все собрались около инструмента и рассматривали его со вниманием; Лагедиак не спускал глаз с магнитной стрелки, которая поворачивалась сама собой без малейшего прикосновения, и несколько раз расспрашивал меня, каким образом это происходит. Но как я мог дать ему понятие, если бы даже он совершенно понимал наш язык; как объяснить вещь, о которой я сам желал иметь полное знание? Он легко понял, что поворачивается только ящик, а стрелка остается неподвижной, ибо тотчас подметил, что она указывает на N и на S. Я еще раз попросил его показать положение неизвестной группы островов. Направление компаса было к SW, и я сейчас записал этот румб на доске. Искусство писать было для дикарей новым явлением, возбудившим у них не только внимание, но и размышление.
Я старался растолковать Лагедиаку, что все наши слова могут быть нанесены на доску, и, написав его имя, сказал: «Это Лагедиак». Он крайне испугался увидев себя представленным столь странными фигурами, и, казалось, опасался, что посредством этого чародейства примет такой вид…
Я старался втолковать Лагедиаку, чтобы он изобразил на доске всю группу островов Отдиа; он взял в руки грифель и начертил кругообразную группу, обозначив под ветром пять проходов, которые называл «тиер»; потом повернул диоптры (визиры компаса. — Авт.) к высокому острову на SW и сказал: «Еф-еф руо тиер» («Там два прохода»). Это известие обрадовало меня потому, что теперь мы могли не возвращаться прежним путем, а найти- проход удобнее и безопаснее пролива «Рюрика». Я упросил Лагедиака начертить и другую группу островов, именуемую им «Эрегуп», он сделал круг, состоявший из семнадцати островов, и обозначил несколько проходов под ветром; потом указал на О и объявил, что если отплыть отсюда с восходом солнца, то к заходу уже можно быть там. Итак, по его описанию, эта группа находилась недалеко от группы Отдиа, и я нимало не сомневался, что открою ее без всякого затруднения».
Несколько дней спустя Коцебу вернулся к этой теме:
«2 февраля дул крепкий восточный ветер, сопровождавшийся дождем, но к вечеру небо прояснилось. Я воспользовался хорошей погодой для посещения моего приятеля Лагедиака, от которого надеялся получить ясное описание группы островов Эрегуп. Он изобрел весьма остроумный способ дать точное понятие о нем. Начертив на песке круг, который имел вид группы Отдиа, он разложил по окружности большие и малые камни, изображавшие острова, и, обозначив проходы, сказал: «Вот Отдиа». Изобразив потом таким же образом группу Эрегуп, он объявил, что я в один день плавания к SW могу достичь до нее (впоследствии я удостоверился в точности его показания). Затем я постарался выведать, встретятся ли какие-либо острова, если плыть к NO, S или W. К моему немалому удовольствию, он меня понял, опять принес кучу камней и стал обозначать к северу от Отдии три меньшие группы, в расстоянии одна от другой первые две на один день, а последняя на два дня плавания; эти группы он именовал Айлу, Удирик и Бигар. На NW в расстоянии одного дня плавания он обозначил еще одну группу, именуя ее «Лигиеп». Окончив описание севера, он обратился на юг, обозначил там еще пять групп островов в расстоянии одна от другой на один или два дня плавания и именовал их Кавен, Аур, Медиуро, Арно и Милле».
Достоверность сведений, сообщенных Лагедиаком, была подтверждена дальнейшими исследованиями русской экспедиции: тогда же, в феврале 1817 года, она открыла группы атоллов Эрикуб (острова Чичагова) и Кавен, или Малоэлап (острова Аракчеева), коралловый остров Аур и, наконец, группу атоллов Аилук (острова Крузенштерна).
Но не только в этих практических результатах ценность бесед О. Е. Коцебу с Лагедиаком. Письмо было совершенно неизвестно жителям Маршалловых островов, и даже самые умные и смелые из них, как Лагедиак, относились к нему с суеверным страхом. А вот осмотр европейского корабля и его оборудования никакого ужаса не вызвал. Лагедиак быстро освоился с никогда прежде не виданным компасом.
Техники разных национальностей в наше время быстро находят общий язык при помощи чертежей. Карта, составленная Лагедиаком для Коцебу, играла роль такого чертежа. Кстати, она не была импровизацией, озарением, внезапно снизошедшим на «дикаря». Жители Маршалловых островов и иных островов Микронезии издавна пользовались картами, сделанными из прутьев и прожилок пальмовых листьев. Течения обозначались переплетениями этих материалов, острова — белыми раковинами.
Это не значит, разумеется, что Лагедиак и его товарищи не нашли на «Рюрике» ничего достойного удивления. Мне хочется только подчеркнуть, что удивление это было вполне осмысленным.
В дневнике Коцебу есть запись, относящаяся примерно к тому же времени. Из нее видно, что океанийская ладья, отвалившая от берега одновременно с русским кораблем, шла так же быстро, как и «Рюрик».
В другом месте Коцебу говорит:
«Удивительно, каким образом дикари проплывают 56 миль против пассата к такому пункту, как Мяди, который видим едва на расстоянии 6 миль. Поскольку они лавируют, то на переход тратят два дня и одну ночь, направляя свой курс только по видимым простым глазом звездам; такого искусства не достигли и европейцы».
Шамиссо тоже удивлялся тому, что лодки, построенные жителями Каролинских островов, «гораздо лучше наших кораблей идут в бейдевинд».
Лагедиак — не единственный океанийский помощник О. Е. Коцебу. Островитяне как бы передавали друг другу своеобразную эстафету дружбы с его экспедицией. 10 февраля 1817 года, как уже указывалось, «Рюрик» подошел к атоллам Кавен. Здесь русские мореплаватели познакомились с местным вождем Лабе-леоа, который направил их на остров Аур, лежащий южнее.
На Ауре путешественники познакомились с мореплавателем Каду; тот упросил Коцебу взять его на борт «Рюрика». Каду был уроженцем Каролинских островов, пережившим подлинную одиссею. О. Е. Коцебу рассказал об этом удивительном плавании.
Каду родился на острове, удаленном на 1300 миль от Аура. Однажды с тремя другими микронезийцами он отправился в парусной лодке на рыбную ловлю. Внезапно рыбаки попали в жестокий шторм и целых восемь месяцев блуждали по морю, пока не достигли острова Аур. Если позволял ветер, они все время шли под парусами и лавировали против северо-восточного пассата, полагая, что находятся под ветром своего острова. Этот-то пассат и принес их к Ауру. Время они определяли по луне, завязывая при каждом полнолунии узел на веревке. От голода они почти не страдали, так как с ними были рыболовные снасти, но жажда давала себя чувствовать, хотя островитяне не упускали случая собрать про запас пресную воду. Если запас истощался, а дождя все не было, Каду, как искусный водолаз, нырял на большую глубину, где вода менее солона. С собой он брал скорлупу кокосового ореха, в которой было проделано небольшое отверстие — через него Каду набирал воду.
Когда их лодка приблизилась к Ауру, все четверо находились в состоянии крайнего истощения. К этому времени они давно уже лишились парусов и носились по океану в ожидании смерти. Жители Аура на нескольких лодках поспешили на помощь каролинцам и вытащили их полуживыми на берег.
Несмотря на переживания, выпавшие на его долю, Каду сохранил любовь к морю, большую любознательность и пытливость. К удивлению постоянных жителей Аура, он обратился к Коцебу с просьбой взять его на борт «Рюрика». В составе русской экспедиции микронезиец совершил плавание к Алеутским островам, а затем вернулся на Аур.
Трудно переоценить услуги, оказанные Каду его русским друзьям. Он обучил Шамиссо нескольким микронезийским диалектам, выступал в роли толмача при переговорах с островитянами, назвал мореплавателям десятки островов и облегчил открытие их для Европы. Он помогал собирать сведения о метеорологии и гидрологии этого географического района.