На прощание Н. М. Пржевальский еще раз заверил тибетцев в том, что не намерен прибегать к оружию, чтобы проложить себе путь в Лхасу, «потому что приходил подружиться, а не воевать».
Ход событий подтвердил правоту Н. АТ Пржевальского. Правда, не через десять, а более чем через двадцать лет — в 1903–1904 годах — Тибет был оккупирован английскими войсками, явившимися из Индии. Захватчики убрались, только наложив на Тибет тяжелую контрибуцию и обеспечив себе торговые льготы.
В 1905 году новый далай-лама, бежавший от англичан, познакомился в Урге (ныне Улан-Батор) с прибывшим туда соратником Н. М. Пржевальского — П. К. Козловым. Между этими столь разными людьми возникла искренняя дружба. Расставаясь с Козловым, далай-лама пригласил русского путешественника в Лхасу, куда не был допущен его учитель. Так тибетцы на собственном опыте убедились, кто им друг и кто враг.
Происки английских колонизаторов и правящей верхушки Китая не смогли помешать русским людям внести решающий вклад в дело исследования Центральной Азии, а народам тогдашнего Китая оказывать посильную помощь русским путешественникам.
Особенно много в этом отношении сделали монголы, которым знакомство с Н. М. Пржевальским и его спутниками внушило симпатию и уважение к русским.
В 1893–1895 годах в Центральной Азии побывала экспедиция Русского географического общества, во главе которой стояли ученики и сподвижники Н. М. Пржевальского — В. П. Роборовский (начальник экспедиции) и П. К. Козлов (помощник начальника).
В котловине Большой Юлдус путешественники встретили чейбсенского хутухту (святителя). «Со времен знакомства с Н. М. Пржевальским всегда ему приятно видеть русских», — писал В. И. Роборовский об этом видном представителе монгольского духовенства. Хутухту (у П. К. Козлова — «хутухта»), между прочим, сказал ему: «Русские худого не делают, они много знают. Таких людей надо уважать».
Хутухту оказался человеком просвещенным. Он «знал градусную сеть на карте, шаровидность Земли и ее вращение». Монгольский святитель охотно поделился с русскими путешественниками своими географическими познаниями. «Хутухта оказался сведущим во многих отношениях и своими сведениями мог удовлетворить всякого европейца, — писал П. К. Козлов. — Хутухта располагал географической картой, на которой проложил два маршрута со своими пометками; один маршрут, приведший его из Чейбсена в Юлдус, другой — от того же пункта до столицы Тибета. Беседуя с нами, хутухта также отмечал на карте интересующие его места».
Огромный авторитет святителя помог экспедиции получить у местного населения «требуемых проводников, что дало возможность главному каравану пройти по реке Хайдыкголу».
В русских экспедициях охотно принимали участие и те монголы, которые никогда не встречались с Н. М. Пржевальским. В 1883–1886 годах в этом регионе побывала экспедиция Г. Н. Потанина. Она ставила себе главным образом этнографические и ботанические задачи, но занималась также и географическими исследованиями. Побывав на Амдско-ганьсуйской окраине нагорной Азии, путешественники вернулись на родину через самые пустынные и неизведанные районы Монголии.
В поселке Боро-балгасун в состав экспедиции вошел выдающийся монгольский землепроходец Сантан-Джимбу. Его биография во многом напоминает жизненный путь занзибарского путешественника Бомбея.
Сорока годами раньше, в 1844 году, по этим же местам прошла немецкая экспедиция Гюка и Габе, следовавшая из Маньчжурии в Тибет. Ее проводником был молодой Сантан-Джимбу. Вместе с немецкими путешественниками он побывал в Лхасе и в китайской провинции Сычуань. В 1886 году Сантан-Джимбу участвовал во французской экспедиции Армана Давида, которой Г. Н. Потанин придавал очень большое значение. Он провел французов по всей Гуйхуачжэньской долине с востока на запад.
До знакомства с Г. Н. Потаниным Сантан-Джимбу успел дважды побывать в Кяхте на русско-китайской границе. В первый раз он сопровождал из Пекина французского посланника де Бурблена, во второй — итальянского купца.
Когда в Боро-балгасун явилась экспедиция во главе с Г. Н. Потаниным, Сантан-Джимбу был уже глубоким стариком. Тем не менее монгольский землепроходец охотно присоединился к русским путешественникам и, по словам Потанина, был очень полезен, хотя его пришлось освободить от всякой работы. Сантан-Джимбу вел сношения экспедиции с местными жителями и завербованными монгольскими рабочими, а также с китайскими чиновниками. Сведения, которыми он располагал, во многом предопределили маршрут экспедиции. «Еще дорогой, по пути от Боро-балгасуна в Ланьчжоу, из разговоров с Сантан-Джимбу я узнал кое-что о местности, занятой этими племенами (салары и широнголы-данда. — Авт.), и остановился на намерении провести в ней предстоящую зиму», — писал Г. Н. Потанин. Сантан-Джимбу сам был из широнголов, и участники экспедиции разместились в деревне Ни-чжу у его родичей. Благодаря этому зима 1884/85 года оказалась весьма плодотворной для исследователей.
В конце зимы Г. Н. Потанин познакомился с монгольским монастырским художником ламой Серэном, «очень благовоспитанным человеком».
«В этом Серэн-ламе мы приобрели себе потом прекрасного и полезного спутника и помощника, — писал Г. Н. Потанин. — Серэн-лама не только обошел с нами Амдо до Сунпана на юге, но даже и в следующем, 1886 году проводил нас до Кяхты… Это был для меня золотой человек». Вместе с Серэн-ламой провожал русскую экспедицию до границы и Сантан-Джимбу.
Г. Н. Потанин широко практиковал расспросный метод исследования тех районов, где ему не удалось побывать. В 1887 году он опубликовал в «Известиях Русского географического общества» статью под названием «Расспросные сведения о Восточном Тибете». В ней приводится большое число сведений географического характера, полученных от богомольцев и купцов, бывавших в Лхасе.
Дружественные связи с местным населением оказались чрезвычайно полезны и одному из крупнейших путешественников XX века, ученику Н. М. Пржевальского — П. К. Козлову.
В 1899–1901 годах он руководил новой русской экспедицией в Центральную Азию. Экспедиция исследовала обширные пространства Южного, или Монгольского, Алтая, центральной части Гоби и, наконец, Восточного Тибета (Кам). «В области Монгольского Алтая, — писал П. К- Козлов, — экспедиция пробыла около трех месяцев, следуя своим главным караваном вдоль его северного подножия, в то время как у южной окраины гор располагались маршруты моих сотрудников А. Н. Казнакова и В. Ф. Ладыгина. Исключительно благодаря хорошим отношениям к экспедиции китайцев и монголов я мог здесь свободно дробить отряд, выделяя из главных сил легкие разъезды, которые периодически, в условных местах, примыкали снова ко мне…
С наступлением сравнительно ранних холодов в Алтае монголы предупредительно выставляли юрты на пути следования отрядов, запасали топливо, а по ночам пасли наших лошадей, отпускаемых свободными. В проводниках мы никогда не чувствовали недостатка, в охотниках-монголах, знакомых с местным животным миром, также».
Крупнейшим достижением П. К. Козлова, принесшим ему мировую славу, было открытие в 1908 году во Внутренней Монголии развалин мертвого города Хара-Хото. Возглавляемая им экспедиция производила археологические раскопки в этой столице тангут-ского государства Си-Ся, разрушенной китайскими войсками в 1372 году. Как и всякие раскопки, они имели значение прежде всего для истории культуры. Вместе с тем открытие развалин Хара-Хото имело и определенное географическое значение: местность, где они находятся, не посещалась европейцами, вероятно, со времен Марко Поло.
Обнаружению городища Хара-Хото, естественно, предшествовало открытие пути к ним через безводную пустынную местность (после разрушения оросительных сооружений Хара-Хото был занесен песками). Путь этот, как и сам факт существования мертвого города, стал известен русским от монголов.
«Нашу маленькую компанию сопровождал отличный проводник… Бата, много раз бывавший в мертвом городе и немало слышавший рассказов о нем из уст отца и других стариков… Он повел нас кратчайшей дорогой в юго-восточном направлении», — говорится в книге П. К. Козлова. В своем стремлении помочь русским друзьям Бата был не одинок: в раскопках Хара-Хото приняли участие и другие монголы-добровольцы. Им-то и удалось обнаружить бесценный клад — бумажные деньги, выпущенные монгольскими правителями Китая в XIII–XIV веках.