А.З. Она оказалась ничтожной, поразительно слабой. В Советском Союзе я не знал, что такое Запад. Я судил о нем так, как вас учили в университетах. Это примитивное представление, не имеющее ничего общего с реальностью.
В.Б. Так примитивно, не зная Запада, судили о нем и академик Сахаров, и писатель Солженицын, и почти все диссиденты.
А.З. Только здесь, на Западе, можно узнать, что это такое. Надо прикоснуться к этому обществу, чтобы понять его. Ранее я думал: на Западе демократия, свобода предпринимательства и все такое. Но теперь-то я вижу, что здесь я раб, а на Родине был свободным человеком. Я – раб средств массовой информации, раб банковской системы. В Советском Союзе система государственности не была столь тоталитарной, как на Западе. Вся критика нашего государства была организована Западом, и организована потрясающе: били, били, били… и добили.
На Западе тысячи разных идеологических учений. То, что мы в Советском Союзе привыкли считать наукой, – здесь это идеология. Все эти попперы, пайпсы, хайеки и т. д. – не ученые, а идеологи. Здесь в десятки раз больше учреждений, занимающихся идеологическими проблемами общества: в университетах, журналах, специальных бесчисленных исследовательских службах. Школьное образование, университетское – насквозь идеологическое. Кино, литература – не искусство, а идеология. Вы включаете телевизор – и вы уже в сфере влияния идеологии. Секс, насилие, американский шовинизм, полная фальсификация истории – это не идеология? Вся масскультура – прямая идеология.
В.Б. К сожалению, в своей масскультуре соцреализма мы не смогли так воспеть наших Рэмбо и наши звездные войны. Кто так критиковал соцреализм за идеологичность – от Аксенова до Евтушенко, – сейчас верно служат самой примитивной западной идеологии. Андрон Михалков-Кончаловский в России творил высокое искусство, а на Западе легко снизошел до идеологизированных боевичков. Почему мы не верим нашему официозу и так верим чужестранному, чужебесному?
А.З. Мы в России жили и знали: это идеология, и мы над этим смеялись, мы ее высмеивали. Мы не были так оболванены. Может быть, слабость советского общества в том, что мы все были плохо оболванены, мало оболванены… Теперь-то я знаю, какой ежедневной многочасовой обработке подвергается любой западный человек. Западные люди оболванены от мала до велика, от безработного до президента. Они все – штампованные. Мы не знали наших реальных преимуществ перед Западом и не верили в них.
Западные средства информации на все реагируют одинаково, где бы что ни случилось. Пошла команда: вот так оценивать Сербию, и все набросились на нее. Поражает однообразие оценок.
В.Б. То же самое с информацией об октябрьских событиях 1993 года в Москве. Абсолютно разные страны, партии, религии, но во всех газетах шел один набор лживых слов: коммуно-фашисты, «красно-коричневые» против демократа Ельцина.
А.З. На Западе затыкают рот всякому, кто идет своим путем. Нужно обязательно примыкать к каким-то группам, кастам, чтобы пробиться. Посторонним входа нет. А если ты русский, от тебя требуется двойная лояльность. Не умеешь предавать Родину, хочешь остаться патриотом или просто объективным человеком – никогда не пустят на порог. Русские на Западе – враг № 1.
Это неприятие заложено исторически. Россия всегда была могучей державой. Весь советский период тоже ассоциировали только с русскими. Опорой державы всегда было этническое русское население. Все плохое, идущее от нас, было лишь русское – вплоть до «русской мафии» без единого русского человека. А если что хорошее, обязательно укажут: это еврей, это грузин, это украинец. На Западе перед этническими русскими всегда был испуг, не военная конкуренция, не экономическая. Испуг один – русские якобы несли и несут в себе антизападные начала.
Кроме того, огромный творческий потенциал. Больше всего боялись прорыва на Запад русской культуры. Способности русских людей всем известны: в математике, физике, литературе. И главная цель – не допускать русских. Мог произойти прорыв в мировую культуру этнических русских.
Сужу об этом по себе. Не будь я русским, мне были бы открыты двери всех университетов. Все издательства приглашали бы наперебой. Сначала я «проскочил» и прославился по ошибке. Во-первых, меня приняли за нерусского, во-вторых, за диссидента. А я оказался и русским, и не диссидентом. И сразу – испуг! Хорошо, что я уже к тому времени успел набрать определенный вес в мире западной науки и в литературе. Но с тех пор меня задвигают и задвигают. Пусть это знают все, кто хочет ехать на Запад. Здесь нет шанса прорваться, если ты собираешься оставаться русским и независимым.