– Ишь ты, как тебя, бедного, – я мысленно дорисовал остальное туловище и ногу к белой, очевидно берцовой, кости, прислоненной к толстому стволу. Как бы здесь не оказалось жучьей западни! Май говорил, что в дальних джунглях водятся жуки, питающиеся плотью. Май сравнивал плотоядных насекомых с уколами отчаяния в человеческом уме – будто те, и другие одинаково изгладывают живое: одни поедают плоть, другие разъедают волю, и человек становится как тряпка.
Вокруг дерева ничего не встретилось, однако положение кости словно указывало направление – так ее оставил владелец или поедатель владельца. С возрастающим возбуждением я двинулся по указателю: меня волновало незнакомое чувство, предвкушение необычного, к чему я не был готов, – такое чувство усиливалось с каждым шагом. Тут я увидел ее – Амрону. Это было так внезапно, что пришлось фокусировать взгляд несколько раз, чтобы в конце концов поверить, что это девушка, которую я уже знал. Мне вспомнилось, что последний раз я видел ее в поезде. Теперь я мог спокойно смотреть на неподвижную фигуру, и мой взгляд не ранил ее безукоризненное тело, которое продолжало казаться оцепеневшим.
– Амрона, Ам-ро-н-а-а, – позвал я нежно, – это ведь ты?
Меня захватывало необъяснимое волнение, и мысли отказывались объяснять, что все это значит. Тем временем, девушка не издала ни звука – ее будто коснулась волшебная палочка и заморозила плоть. Но я чувствовал, что тело живое. Мертвые или мумии – они не так пахнут, от них не то настроение, и мысли они вызывают не такие.
– Амрона, что с тобой сделали? – проговорил я тихо и аккуратно стал подводить свой взгляд к ее глазам. Разрази меня гром, но в ее застывшем лице я видел большое сходство с обезьяной. Да, у девушки были рот и нос, остекленевшие глаза смотрели далеко сквозь меня, но… Есть же что-то, делающее одного человека похожим на свинью, другого на собаку, а третьего – на лису или на молодого теленка. Можно попробовать объяснить это широким носом, плоской переносицей. Можно сравнить острые, узкие глазки и вытянутый носик с обликом лисы!
Амрона походила на обезьяну без объяснения подробностей – все в застывшей физиономии напоминало много раз виденную мною макаку.
– Спасительница, – пролепетал я, – не ты ли столько раз меня выручала! Как я могу тебя расколдовать?
В тот самый момент мне отчаянно захотелось заглянуть девушке за спину. Там должен, там обязан быть обезьяний хвост!
– Человек, – раздался хорошо поставленный дикторский голос, – Встань с колен, поднимись! Прекрати подсматривать в замочную скважину.
Я вздрогнул и машинально обернулся на сплошные заросли позади меня.
Посмотри-ка, этот динамик-Конфуций, невероятно, должно быть, проницательный тип! Мне стало неловко, будто я пробрался в чью-то комнату и подглядываю. Не буду смотреть: есть там хвост, нет хвоста, какая разница! Пристыдил меня динамик.
– Ам-ро-на! Дорогая моя, что же здесь делается? – я рассматривал ее дикарскую одежду и юбку из шкурок, от наряда из поезда на ней не было ничего.
Даже если есть хвост, я его не увижу – в конце концов надо разобраться, почему из девушки устроили скульптуру.
План был такой: обойти Амрону вокруг и убедиться, что она не подвешена или не прицеплена иным образом.
«Все же какой нахал, – клеймил я себя, – лишь бы найти оправдание своему любопытству. Нет, не буду обходить!»
Я аккуратно вытянул вперед мачете и ребром стального оружия слегка коснулся ее плеча – никакой реакции.
– Да что тут происходит? – услышали джунгли мое негодование, – людей ни за что замораживают. Вот я разберусь, кто здесь так обошелся с моей женщиной!
Во мне проснулась ярость, и я чувствовал, как горячая кровь разливается по жилам и начинает стучать в висках. Гнев нечасто посещал меня, но теперь я чувствовал, что еще минута – и из-под мачете полетят щепки деревьев, разрубленные змеи, порванный папоротник.
Так и случилось: я пустился вразнос, не веря, как быстро мною целиком овладело варварское чувство. Хотелось изничтожить всю зеленую мглу. Мачете летало направо, налево – повсюду свистел тяжелый металл. Досаднее всего, что я никак не контролировал себя, ярость двигала моими руками, как куклами-марионетками. В таком исступлении я потерял чувство времени и остановился, только когда вконец выдохся. В просеке, сотворенной моим безумием, что-то едва слышно шумело – это вслед за мной сыпались подрезанные мачете суки. Потеряв силы, я опустился на землю, и тут вдруг на глаза кто-то накинул замазку, и та моментально затвердела. Мой кулак, отправленный на отражение нападающего, утонул в пустоте.
– Мой господин, это Амрона!