«Наверное, из-за Роберта», — подумала Сюзанна, но вслух ничего не сказала.
Хозяйка дома пригласила гостей к столу. Он был накрыт на девять персон. Старомодный фарфоровый сервиз, серебряные приборы, бледно-жёлтые салфетки, домашние пироги. Во главе стола сидела Хильдегард, справа от неё Теодор, слева — нотариус. Остальные члены семьи распределились вокруг стола. Сюзанна опять в самом конце.
— Чизкейк с изюмом, выдержанным в роме, выглядит божественно, — заметил Теодор. — Могу я первый кусочек положить Хильдегард, нашей очаровательной имениннице?
Она окинула его ласковым взглядом:
— Спасибо, Теодор.
— Позвольте мне снова взять на себя роль хозяина, — продолжал он, приятно гудя своим звучным голосом. — Кому налить кофе? Кому положить русской плетёнки или кусок «Дунайских волн»?
После того как всем всего положили, в гостиной установилась напряжённая тишина. Слышалось лишь постукивание вилок да прихлёбывающие звуки.
— Божественный, просто нечеловеческий яблочный пирог! — Теодор пытался победить молчание.
Никто его не поддержал. Вскоре у двери позвонили. Хильдегард хотела встать, но Сюзанна удержала её:
— Мама, я открою. Должно быть, это Франк.
Действительно, за дверью с радостным лицом стоял Франк.
— Ну, — спросила она, — обошлось?
Он вошёл, стряхнул с ботинок снег и отмахнулся:
— Что с них взять, со служивых! Тупые! Без разговоров отобрали права. Пришлось приехать на такси. Надеюсь, они там присмотрят за моим «поршем».
Сюзанна огорчилась:
— Но это же несправедливо! Мы же торопились в больницу! Это был однозначно неотложный случай.
Франк пожал плечами:
— Их верховный буль сказал, что мы могли бы вызвать машину «Скорой помощи». Разве его убедишь?
— Ты должен немедленно заявить протест! И лучше прямо сейчас... Господин Эммрих, может быть, знает хорошего адвоката или сам сможет вести дело.
Франк спокойно снял свою дублёнку.
— Сюзанна, из-за четырёхсот двадцати пяти евро штрафа и нескольких месяцев запрета на вождение я палец о палец не ударю. Куда ты подевала моего маленького Александра?
Она посмотрела на него, не веря своим ушам:
— Но... но твои права! Как же ты без прав будешь работать курьером?
— Понятия не имею. Да мне ведь всё равно придётся уволиться с работы. Ну что, испекла твоя мама свой фантастический чизкейк с ромовым изюмом, про который ты мне все уши прожужжала? М-м-м, чизкейк — это моя слабость.
Сюзанна тихо, но внушительно сказала ему:
— Франк, такой смиренный фатализм вызывает у меня уважение. Но ведь для тебя водить машину означает осуществлённую свободу. И вот полиция отнимает у тебя эту свободу, к тому же несправедливо, и ты даже не защищаешься.
Он с нетерпеливым любопытством посматривал в сторону гостиной:
— Почему несправедливо? Я тысячу раз в моей жизни превышал скорость и ни разу— или почти ни разу — не попался. И вот судьба меня накрыла. Своего рода высшая справедливость, ты не находишь? С маленьким Александром в машине уже всё равно не погоняешь.
Сюзанна молчала. Она не понимала его.
В гостиной она представила Франка собравшимся. Его сдержанно приветствовали. Карин и Аня недоверчиво оглядели его. Роберт покосился на него с высокомерным презрением.
И битва с пирогами продолжилась. Теодор как ни старался, так и не смог завязать за столом общий разговор.
После того как Хильдегард и Сюзанна убрали со стола, Роберт закурил сигарету, выпустил дым в сторону Карин и приступил к делу:
— Итак, не будем долго размазывать кашу по тарелке. Мы с Региной выполнили условие распоряжения, — он поднял в руке газету от второго января со снимком на всю полосу и аршинным заголовком: «Новогодние новорождённые». — Первая из наших двойняшек родилась в два часа тридцать четыре минуты, — победно провозгласил он. — Когда же мы зафиксируем акт дарения?
— Минуточку! — возразила Карин. — Чем ты можешь доказать, что она родилась в это время? Это написано в протоколе родов?
— Нет, но я сам посмотрел на часы...
— Какое время указано в протоколе родов? Господин нотариус, давайте разберёмся в этом! — Она демонстративно отгоняла рукой сигаретный дым.
— Хорошо, — внял Роберт. — В протоколе указано время два часа сорок пять минут.
— Ну вот! — победно воскликнула Карин. — И дом переходит к нам!
Франк поглядывал на спорящих и улыбался.
— Э, не всё так просто! — начал Роберт и судорожно затянулся сигаретой. — Господин нотариус, акушерка забыла запротоколировать точный момент рождения и спохватилась полчаса спустя. Указанное время — два часа сорок пять минут — это лишь приблизительно. Я же знаю точно, что наша старшенькая родилась в два часа тридцать четыре минуты.
Карин рассмеялась:
— Откуда ты знаешь, ты же торчал в это время у нас с Аней, чтобы испортить нам радость!
— Это неправда! Господин нотариус, я лишь на минутку выбегал в соседний родовой зал, чтобы справиться о состоянии моей невестки. К моменту родов моей жены я уже снова был рядом с ней и заметил время: два часа тридцать четыре минуты.
Карин не сдавалась:
— Ты выдаёшь желаемое за действительное, дорогой свояк. Точно установлено лишь одно: Аня родила в два часа сорок одну минуту. Это официально задокументировано акушеркой. Так что она является единственной претенденткой на дом.
Двойняшки, разбуженные громкими голосами, заплакали.
Роберт повернулся к нотариусу:
— Господин Эммрих, госпожа Шварц потерпела поражение. Я говорил с главврачом и обоими журналистами, они подтвердят, что было два часа тридцать четыре минуты.
— Это не официально! — решительно протестовала Карин. — В протоколе родов указано два часа сорок пять минут — и баста!
Роберт вскинул подбородок.
— Доктор Леман позвонил главврачу в два часа двадцать минут и сообщил о готовности к родам. Через пять минут главврач был уже в больнице. А вскоре после его прихода первая из моих дочерей появилась на свет.
Карин ударила кулаком по столу:
— У Регины зафиксировано время родов — два часа сорок пять минут.
Роберт тоже повысил голос:
— Для суда это не играет роли. Считается только то, что подтвердят свидетели. Не так ли, господин нотариус? А главврач подтвердит.
Маленький сын Ани тоже начал плакать.
— Да ты подкупил главврача, только чтобы получить дом!
Роберт повернулся к нотариусу:
— Господин Эммрих, пожалуйста, объясните этой женщине, что она только что совершила уголовно наказуемое деяние.
Карин обратилась к хозяйке дома:
— Хильдегард, ты действительно хочешь подарить дом этому человеку?
Мать беспомощно развела руками:
— Мои дорогие дочери, не могла же я предполагать, что вы все решитесь родить детей. И вот это случилось. Я уже сняла для себя небольшую квартиру. Если Роберт действительно сможет доказать, что Регина разрешилась первой, то я перееду и перепишу дом на Регину.
Карин встала:
— Мы с Аней с таким решением не согласимся. Мы возьмём адвоката.
Роберт рассмеялся:
— Куда вам, голодающим! У вас же ни гроша за душой!
Франк съел уже второй кусок чизкейка и нацелился на «Дунайские волны». По гостиной плавали сизые клубы дыма от сигарет Роберта. Сюзанна взглянула в сторону спящего Александра и сказала как бы между прочим:
— Раз уж мы вспомнили о распоряжении, то известно ли вам, как наша мать вообще пришла к этой странной идее?
— Какое это теперь имеет значение? — Роберт раздражённо попытался пресечь эту тему.
— А мне было бы интересно узнать, — подняла голову Регина.
— И мне, — сказала Аня, пытаясь укачать плачущего ребёнка.
— Тогда слушайте! — обратилась Сюзанна ко всем присутствующим. — Задавались ли вы хоть раз вопросом, чем занимается наш дорогой, многоуважаемый Теодор в свободное от комплиментов и любезностей время?