— Ага, — Селеверстов осмотрелся на местности. — Тогда прихвати ту бутылку, из которой ты доливал, и пошли смотреть.
— Замок был сорван, — Тимофей вытащил ключ. — Я новый поставил, повышенной сложности.
Вышли на крышу. Селеверстов огляделся. Часть бутылок, некогда составлявших четкую схему, валялись где попало. Другие были чем-то заполнены. Таких оказалось не мало.
— Что это в них?
— Не выяснял еще. Я здесь ничего до вас решил не трогать, чтобы не нарушать объективности картины.
— Молодец! Тут надо подумать… Давай бутылку.
— Какую из них? — уточнил Тимофей.
— Ту, что принес. Фужеры не забыл?
— Взял.
— Вот и хорошо.
Профессор выпил не спеша, задумчиво оглядывая крышу.
— Здесь явно кто-то побывал… Надо выяснить, кто.
— Сделаем!
— Посмотрим, что внутри, — он поднял одну из наполненных бутылок, посмотрел на свет, понюхал осторожно, и расплылся счастливой улыбкой. — Знаешь, что это?
— Нет, — Тимофей отрицательно помотал головой.
— Плохо! Надо все, молодой человек, знать на своем участке! Нюхай, — он подсунул ему под нос бутылку.
Тимофей понюхал и резко побледнел.
— Это у нас в детстве, — пояснил Селеверстов, — называлось позорная граната. Это мы так, представьте себе, развлекались тут, а ты говоришь события! Какие там события?! Залез на крышу, нассал в бутылку и по прохожим! Вот и все события! Надо же, до сих пор, значит, из моды не вышло… Всё, как было… Да что с тобой?!
На глазах у Селеверстова нос Тимофея плавился, капая на крышу фиолетовой субстанцией, и через пару секунд от него ничего не осталось. Даже дырки. На месте, где раньше находился нос была просто гладкая поверхность.
Профессор посмотрел на фиолетовую лужу под ногами, на то, что стало у Тимофея вместо носа, и этого было достаточно, чтобы догадаться, что перед ним инопланетянин-шпион, примыкающий к щелочноземельной группировке металлических гуманоидов, которая, как известно, не дружит с аммиаком. Надо отметить, что и с щелочноземельными гуманоидами большая часть космического сообщества не очень-то дружила из-за отсутствия у тех морали.
Не раздумывая ни секунды, Селеверстов плеснул в космического оборотня из бутылки, еще и еще, и еще… И остановился только тогда, когда от того не осталось ничего, кроме фиолетовой лужи, в которой плавал нерастворившийся томик его «Комплексных Поступков».
Генрих Алексеевич поднял его за уголок, понюхал, поморщился, и отшвырнул с силой.
Книжка перелетела через крышу, и полетела по дуге вниз, шелестя крыльями страниц, как мокрая птица.
ГЛАВА 8. СЕМЕЙНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
Эдуард привык, что ему завидуют. Люди не могут взять себя в руки, а он может. И всегда мог. У него порядок дома, порядок в финансах, все по полочкам. В детстве его травили за это, а потом им самим надоело, они поняли, что ему характер не обломать. Ну и как-то с возрастом разумные люди терпимей начинают относиться к друг другу. Знают, что все равно же не избавиться от соседей, так и будешь встречаться с ними во дворе или в лифте. Эти уедут, приедут еще хуже. Нетрудно ведь сказать — здрасьте, как поживаете. Во всяком случае, легче, чем сразу зубы выбивать. Сказал, да и забыл. Это политика, наверное, называется. Мужское изобретение. У женщин, возможно, это как-то по-другому устроено. Как толком непонятно, с ними Эдуард встречался только на свиданиях. Жить вместе даже не стоит и пытаться. В общем, все у него было в порядке в эти выходные. И намеченные планы выполнялись в штатном режиме.
Коля вышел погулять с собакой. Погода была не очень. Настроение тоже. Работы нет, а нужно на неделе добыть денег, чтоб отдать бывшей жене, у дочки тоже на носу день рожденья. Если он ничем их не порадует, запишут его в окончательные мерзавцы с последствиями. Бобик примерился надуть на книжку, которая лежала на грядке. Коле это не понравилось, он оттянул пса за поводок к цветочкам. Поднял посмотреть книжку. Какое-то нестандартное издание. То ли наука, то ли публицистика. Ничего интересного. Коля решил оставить книгу на лавочке, может кому-то пригодится. Но тут ему пришла идея, он решительно завернул собаку домой. Дома сразу включил компьютер, пока тот загружался, Коля думал. Бобик скульнул, он не нагулялся. Потерпи, собачатина, сначала дело!
Утром Витя надеялся, что обойдется, но уже шел пятый час, лучше не становилось, а опохмелиться нечем. Раньше он занимал у Коли, но тот давно уж сам не при делах. А вдруг? И тут Коля сам позвонил.
— Привет! Долго жить будешь.