— Да, конечно! — Вновь заулыбались мне. — И, разумеется, скидка пятьдесят процентов на следующее исследование!
«Вопрос с ночевкой решен — аэропорт так аэропорт».
— Где-то нужно подписать?
— Нет, достаточно утреннего бланка. Прошу, проходите, — пригласили меня внутрь.
Знакомое помещение, окрашенное в светло-серый. Стеллажи из нержавейки, колбочки, стерилизаторы и удобное кресло с подставкой под обе руки.
— Присаживайтесь, Михаил Валентинович, — восприняли мою заминку, как легкий страх, и ободрительно улыбнулись.
Я скинул пиджак, закатал рукав — вновь пострадает правая рука, левую просто так не покажешь…. Занял место и принялся ждать.
Медсестра между тем сменила перчатки, подготовила пробирки и, повернувшись ко мне, перетянула подставленную руку жгутом.
— Поработайте кулачком… — Принялась она оттирать кожу на сгибе локтя спиртом.
Легонько кольнуло — нормально… Еще час, и нервы успокою. Тоже мне, Швейцария…
— А это не перебор? — Спросил я после десятой набранной колбочки с кровью.
— Клиника дарит вам бесплатные тесты. Вероника разве не предупредила? Комплексы мужского здоровья, эндокринная система, онкомаркеры…
— Мы меня сейчас всего выцедите, — пошутил я, глядя на новую смену колбочки.
— Не беспокойтесь, в человеке больше пяти литров крови.
— Уже сильно меньше, — завозился я.
— Все, почти закончили. Не убирайте руку, я наложу пластырь. Вот та-ак… А теперь крепко прижмите.
— Ох… — Поднявшись, меня изрядно качнуло в сторону.
Только и успел, что рукой, которой подхватил костюм, вцепиться в спинку стула. Вторая зажимала пластырь.
— Давайте, я вам помогу, — забеспокоилась медсестра и подхватила за локоть.
Общими усилиями мы добрались в помещение рецепшна, в глубину одного из кресел которого я и провалился.
— Михаил Валентинович, с вами все в порядке? — Забеспокоилась администратор, выйдя из-за стойки.
Только и отметил, что в этот раз она была в удобных кроссовках — видимо, каблуки только для встречи посетителей. Да и рехнешься целый день на каблуках…
— Голова кружится. — Признался я, продолжая изучать симпатичные ножки.
— Я принесу вам сладкий чай.
— Да не надо. Уже лучше.
— Я настаиваю.
Благо, кулер рядом, а заварник у нее был свой — через десяток секунд я уже спокойно попивал горячий взвар, вкусный и успокаивающий.
Вероника, успокоившись, вернулась за стойку и не торопила.
А напиток явно не из пакетиков. Запах какой приятный. Что тут у нас — вздохнул я поглубже. Прямо как на занятиях — прислушиваемся к чувствам, узнаем. Хм-м…Мелисса, шиповник, беладонна…
Замерев, я скосил взгляд в сторону зеркала возле вешалок — широкое и высокое, в нем отражалась и стойка администратора.
И администратор Вероника, с напряженной улыбкой на лице смотревшая то на свои наручные часы, то в сторону моего кресла.
Глава 4
Сонливость накатывала волна за волной, и содержание чайной уже кружки не вызывало сомнения. Сонное зелье, маскировавшееся за слабостью после кровопотери, брало свое — веки стали тяжелыми, неподъемными, и закрыли глаза. Что-то жаркое и приятное охватило ноги, и все, чего хотелось — расположиться поудобнее и спать. Но жить все еще хотелось чуточку больше, и я отчаянно боролся с сонливостью.
Раздались мерные шаги подошедшей девушки, и из моей расслабленной ладони аккуратно забрали чашку, чтобы не пролил. Хотели забрать пиджак из рук, но я вцепился в него всей пятерней. Без него не выживу.
— Немножко подождем, — равнодушно констатировали надо мной.
Снова звук шагов — Вероника вернулась за стойку.
А я отчаянно шарил рукой, скрытой под тканью пиджака, во внутренних карманах. Как искал в дни голодные, пытаясь отыскать завалявшуюся мелочь на хлеб; в моменты опасные — изображал, будто в них есть камень или нож. Но в этот раз я знал, что ищу — и более того, оно в кармане пиджака точно было. Непослушной ладонью левой руки я нащупал «татушку» «Инты» во внутреннем кармане, сжал пальцами и потянул к изгибу правой — там, где прижатый пластырем должен был оставаться след от укола. Он уже зажил, но свежую ссадину можно расцарапать вновь.
Кровь — это то, что делает слова, тени, страхи реальными. Квинтэссенция жизни, наполняющая потустороннее связью с реальным миром — то, что есть мост, и плата, и сама душа, разлитая по всему телу. Мелкий бес, запечатанный кем-то в переносной пентаграмме «татушки», с жадностью вцепился в добровольно отданное ему. В обмен — будто холодный ветер снес всю сонливость, но я, наоборот, закрыл глаза и расслабился. Спокойствие и уверенность, данные бесом, потребовали разобраться, что здесь происходит.