Значит, надо брать реагенты и не дать себя обокрасть, обставив все так, что это будет виной Ковена, а не моей. Тогда — вывернусь. Скажу, что вынужденно сотворил бесполезный ритуал, а все, что осталось, честно вернул государству. С моей стороны все будет чисто. Все пойдет по первоначальному плану. Разве что Ковен сильно удивится, когда фальшивый ритуал «сработает» — но тут останется только руками развести. Мол, я-то чего? Я сам в шоке. Не поверят — да и демоны с ними, шум им будет не с руки поднимать.
Да и сами все запороли — не смогли нормально студента ограбить. На этом и буду стоять.
С силой взлохматив отросшие волосы, растер себе уши ладонями и попытался успокоиться. Ладно, продолжаем работать.
Вернувшись мыслями к планам на день, стал готовиться к визиту на квартиру Анны Викторовны — скачал из интернета и записал на Танину флешку загрузочную операционную систему. Вдруг на ее компьютере пароль, не подбирать же его. «Флешка» — тот же «жесткий диск», а компьютеру все равно, с какого носителя загружаться. «Виндовс» с флешки будет работать чуть медленнее, но для доступа к жесткому диску и принтеру в обход пароля его хватит.
Недаром говорят, что лучшая компьютерная защита — это сейф, в который тот самый компьютер засунули в обесточенном и отсоединенном от всего виде…
Пока все качалось и устанавливалось, накидал «инструкцию к домовому» — несложную, из двенадцати пунктов всего. Ничего там хитрого, в самом деле: не делать, что не понравится домовому, то есть никаких ремонтов со сносом стен. Не подселять другие посторонние сущности в дом, иначе не избежать большого тарарама с выяснением отношений. Четко формулировать свои приказы и сразу обозначать их длительность, привязывая к настенным часам. Объяснить, что за окном — уже не его территория, чтобы не было проблем с падающими промышленными альпинистами и мойщиками окон. И еще восемь мелочей, о которых несложно догадаться и самому. Но когда есть бумага с правилами — человеку живется спокойнее.
— Друг, одолжи телефон на минуту, — обратился я к соседу, с унылым видом копирующего что-то из браузера в текстовый редактор. — Очень надо, по работе ждут звонка, а я дома оставил. — Добавил я искренности в голос, чем продавил сомнения владельца мобильника.
А там набрал Анне Викторовне.
— Я адрес вашего дома забыл спросить.
— Ты ключи смотрел? Там кожаный ремешок, на нем адрес.
— А… — Вытащил я связку и присмотрелся.
Действительно — название СНТ и номер дома когда-то давно выжгли на темной от времени коже. Надпись поблекла, почти слившись цветом, потому и не заметил сразу, но вполне читаема.
Впрочем, не совсем для этого я звонил.
— Вы колбасу-то хозяевам вернули? — Уточнил я самое главное,
А то поеду к ней домой, а там она — с домовым лается… Отбрехаюсь, конечно, но мне бы дело сделать без лишних свидетелей.
— Я уже все уладила, можешь не приезжать, — отбрили меня и положили трубку.
Ну и ладненько — значит, она снова на работе, и дома никого. Можно выезжать.
Краткой вспышкой осталась в памяти встреча с Петей на выходе из университета. Он, кажется, снова хотел «Ритуалы», но получил удар в печень. Пусть идет к майору, жалуется, а тот выписывает в печень Анне Викторовне, чтобы та передала… Пожалуй, надо будет сократить личное общение с начальством.
Потом было метро, и тоскливые мысли, от которых не сбежать быстрым шагом.
«Интересно, меня планируют убить после первой партии украденных реагентов или после второй?» — Лоб холодило стекло вагона, снаружи проносились технические тоннели и линии толстых бронированных проводов в черной оплетке.
Иногда линия метрополитена выныривала на поверхность, на короткое время показывала участок неба и вновь уходила под землю. Хотелось сравнить этот путь с собственной жизнью, но от желания пожалеть себя возникал неприятный привкус во рту и чувство брезгливости.
Подумаешь, пытаются использовать. Плевать, что хотят заработать моими руками. И как-то даже все равно, что, использовав и заработав, постараются убить, чтобы расследование уперлось в труп и остановилось. Невозможно работать с Бездной и не перенять ее отношения к человеческой жизни, а там она — не самый великий товар. Исключение, конечно, если эта жизнь — твоя собственная. Но чужие поступки все равно воспринимаются с пониманием, без завываний «почему я» и истерики. Рабочий процесс, практически — меня хотят сожрать. Каждый месяц с этим сталкиваюсь.
Полностью я пришел в себя уже после того, как поднялся из метро и шел через дождь к дому Анны Викторовны. Капюшона не было — волосы вымокли, и порывы ветра заставляли пошустрее перебирать ногами, а там и вовсе перейти на бег.