К. В. Васильев
«Планы сражающихся царств»
(исследование и переводы)
ВВЕДЕНИЕ
Опустошения в позднечжоуском летописании и в других областях историко-повествовательной прозы, произведенные литературной инквизицией Цинь Ши-хуанди и временем, исключительно велики даже по сравнению с тем, что мы наблюдаем в иных жанрах древнекитайской литературы. Лишь комбинируя разрозненные замечания древних и средневековых авторов с уцелевшими фрагментами хроник Сражающихся царств[1], мы получаем возможность восстановить контуры официальной историографической традиции V-III вв. до н. э. Однако для того чтобы сколько-нибудь полно представить себе развитие социально-экономических отношений и политической борьбы внутри Сражающихся царств, а также историю взаимоотношений между ними, этих материалов явно недостаточно. Это обстоятельство заставляет исследователя обратиться к другим нарративным источникам. К сожалению, до нас дошло лишь одно историческое сочинение, от начала и до конца посвященное государственным деятелям и событиям периода Чжаньго. Это — «Планы Сражающихся царств» («Чжань го цэ»).
В современной науке «Планам Сражающихся царств» посвящено сравнительно небольшое число исследований. При этом объектами изучения, как правило, оказывались лишь частные аспекты проблемы памятника. Так, основное внимание китайских авторов было сосредоточено либо на критико-текстологических комментариях и наблюдениях[2], либо на попытках установить авторство источников памятника[3].
Что касается специальных исследований о «Планах Сражающихся царств», появившихся в западном китаеведении лишь в последние годы, то они ограничены узкими рамками формально-литературоведческого анализа памятника[4]. К этому следует добавить, что на западные языки «Планы Сражающихся царств» никогда полностью не переводились. Все существующие выборочные переводы весьма незначительны по своему объему и выполнены с чисто иллюстративными целями.
До сих пор вопрос об общем значении памятника как уникального исторического источника для периода Чжаньго оставался вне поля зрения исследователей. Ввиду того что характер историко-литературного содержания «Планов Сражающихся царств» представлялся неясным, отношение к ним как к источнику у разных историков было совершенно различным. Одни, ссылаясь на наличие в них отдельных недостоверных речей и хронологических противоречий, ставили под сомнение правдивость памятника в целом. Другие видели в любом сообщении памятника достоверное историческое свидетельство и без надлежащей критики вводили его в научный обиход. Нам представляется, что в данных обстоятельствах насущнейшая задача исследователя «Планов Сражающихся царств» состоит не столько в том, чтобы в большем объеме, чем это делалось до сих пор, показать ценность их как исторического источника, сколько в том, чтобы проанализировать характер историко-литературного содержания памятника и раскрыть своеобразие путей и форм отражения в нем действительности. Анализ памятника в этом направлении рассеивает предвзятое отношение к нему как к источнику и создает основу для определения характера и особенностей информации, содержащейся в том или ином его разделе.
Следует заметить, что источниковедческое значение «Планов Сражающихся царств» определяется не только их уникальностью, но и их литературными связями. Так, речи, которые составляют в посвященных истории V-III вв. до н. э. разделах «Записей историографа» («Ши цзи»)[5] Сыма Цяня (146-86 гг. до н. э.) самые блестящие страницы и выгодно разнообразят несколько утомительный перечень событий, находят прямые аналогии в нашем памятнике. Нельзя его изолировать и от историко-повествовательной литературы предшествующего Чжаньго времени, а также от позднечжоуских этико-политических и философских сочинений.
В заключение несколько слов о той эпохе, которая нашла отражение в «Планах Сражающихся царств». В период Чжаньго Китай занимал восточную часть современной территории КНР. В то время здесь насчитывалось семь крупных владений, внешняя и внутренняя политика которых активно влияла на ход исторических событий. Север страны принадлежал царству Янь, запад — царству Цинь, юг — царству Чу, центральные районы были заняты царствами Чжао, Вэй и Хань, а восточными землями вплоть до побережья Желтого моря владело царство Ци[6]. В хаосе ожесточенных междоусобиц то одно, то другое владение добивалось преобладания и, объединив вокруг себя группу более слабых соседей, пыталось диктовать свою волю всей Поднебесной. На гребне военно-политического успеха оказывались последовательно царства Чу, Вэй, Ци, Чжао и, наконец, Цинь. Но перемены «военной фортуны», дипломатические просчеты, измены «друзей» столкнули первые четыре царства в ряд второстепенных владений. Только Цинь, начавшее во второй четверти III в. до н. э. широкое военное наступление на земли соседей на востоке и на юге, в течение полустолетия смогло почти беспрерывно одерживать победы и сохранять постоянное превосходство над своими соперниками в борьбе за власть. Конечный результат этого хорошо известен: к 221 г. до н. э. Сражающиеся царства перестали существовать как самостоятельные политические образования, а земли их были включены в состав империи Цинь.
1
Сражающиеся царства (Чжань го) — политико-географический термин, которым в V-III вв. до н. э. обозначали семь сильнейших владений древнего Китая. После того как царство Цинь, возвысившись, уничтожило шесть своих соперников и было создано первое в истории Китая централизованное государство, этот термин постепенно трансформировался в название исторического периода (453-221 гг. до н. э.).
2
3
4
5
Такой перевод, учитывающий историю названия труда Сыма Цяня и его первоначальный смысл, в современной науке принят как более точный, нежели традиционные «Исторические записки». Ср.:
6
Вопрос о местоположении их на современной географической карте Китая неоднократно освещался в доступных изданиях на русском языке. См., например: