«Циньский ван сказал принцу Та: "Некогда в деле под Яо[56] [царство] Хань выставило свою среднюю армию, чтобы в союзе с другими правителями напасть на Цинь. Хань граничит с Цинь. [Протяженность ханьских] земель не достигает и тысячи ли. Однако [Хань] неоднократно доказывало, что с ним нельзя заключать союза. Совсем недавно Цинь воевало с Чу близ Лань-тяня[57]. Хань послало отборные войска на помощь Цинь. Война оказалась неудачной для Цинь, поэтому [Хань] переметнулось на сторону Чу. Его союзнические клятвы некрепки, а в выборе союзников оно руководствуется лишь выгодой. Хань для меня подобно внутренней болезни. Я хочу покарать его. Что ты скажешь на это?" Принц Та ответил: "Если ты, ван, пошлешь войска против Хань, то оно будет охвачено страхом. В этом случае можно и без войны добиться больших [земельных] приобретений". Ван сказал: "Хорошо!". Вслед за тем подняли войска. Одна армия дошла до Инъяна[58], другая до гор Тайхан. [Царство] Хань было испугано. Янчэн-цзюнь был послан в Цинь с извинениями. Он попросил [разрешения] передать [Цинь] земли Шандана, чтобы добиться мира... Вслед за тем [ван] послал Фэн Тина [в Шандан], чтобы он сменил [прежнего наместника] Цзинь Чжуна. На тридцатый день своего наместничества Фэн Тин тайком послал гонца к чжаоскому вану с просьбой» (цз. 6, стр. 55-б-58-б).
«На 4-м году правления [Сяочэн-]ван увидал себя во сне одетым в платье из двухцветной материи, которое застегивалось сзади; приснилось ему еще, что он взлетел на драконе в небо, но не достиг его и упал; приснились ему груды золота и яшмы, подобные горам. На следующий день ван призвал придворного гадателя по имени Гань, чтобы тот растолковал [увиденный им сон]. Гадатель сказал: "То, что на тебе было платье из двухцветной материи, которое застегивалось сзади, означает разрушение. Ты взлетел на драконе в небо, но не достиг его и упал. Это означает, что ты будешь обладать внешними [признаками успеха], но не получишь реальных плодов его. То, что ты видел груды золота и яшмы, подобные горам, означает печаль". Через три дня прибыл гонец от наместника Шандана, принадлежащего дому Хань» (цз. 43, стр. 2708-2709).
Итак, в «Планах Сражающихся царств» повествование открывается исторической справкой о том, каким образом ханьский Шандан превратился вдруг в объект соперничества владений Цинь и Чжао. Тема политического коварства Фэн Тина в «Планах Сражающихся царств» пронизывает все повествование и находит весьма яркое завершение в следующей концовке, отсутствующей у Сыма Цяня: после того как было достигнуто секретное соглашение с царством Чжао, Фэн Тин бежал из Шандана в столицу и здесь он заявил ханьскому вану.
"Чжао, прослышав, что Хань не в силах удержать Шандан, послало войска, чтобы аннексировать его". [Тогда] Хань обратилось к Цинь: "Чжао подняло войска, чтобы аннексировать Шандан". Циньский ван разгневался, повелел Гунсунь Ци и Ван И вести свои армии на Чанпин для встречи с чжаосцами».
Сыма Цянем в «Записях историографа» был, по-видимому, привлечен в данном случае самостоятельный источник, неизвестный составитель которого стремился придать повествованию иную направленность. В начале повествования здесь приведен рассказ о дурных предзнаменованиях, якобы полученных чжаоским ваном перед приездом гонца из Шандана. Таким образом, все дальнейшие события представляются реализацией этих дурных предзнаменований, на которые не было обращено должного внимания.
Вообще в этой версии на первый план выдвинута мысль о том, что чудовищное по своим размерам поражение чжаоской армии под Чанпином было предопределено опрометчивыми и корыстными действиями чжаоского вана, пожелавшего воспользоваться затруднениями соседа и с помощью тайной сделки приобрести Шандан.
Наконец, в ходе сопоставления параллельных материалов из «Записей историографа» и «Планов Сражающихся царств» выясняется, что Сыма Цянь, привлекая те же тексты, которые впоследствии вошли в состав рассматриваемого памятника, вносил в них разного рода фактические и стилистические исправления. Бесспорность этого обстоятельства становится очевидной, если сравнить, как оба источника повествуют о событиях, имевших место при вэйском дворе после поражения вэйцев под Хуаяном[59] и позорного бегства их военачальника Ман Мао от циньских войск (273 г. до н. э.).
56
По предположению Бао Бяо, эта местность расположена близ циньской заставы Ханьгу, на территории современного уезда Лин-бао провинции Хэнань.