— Приснится же, — сказала она и посмотрела на часы.
На часах уже двенадцать, поздновато.
Встала, подошла к окну.
Низкое серое небо, внизу московский дворик, пустой, с мокрыми скамейками, пожухлой травой, голыми деревьями. Всё как полагается, но почему-то не по себе, будто совсем недавно жизнь кипела совсем в другом месте.
«Ну-ка, что было вчера?» — сказала она себе, и в это время Черемушкин пробормотал спросонья: «К черту эту Еву».
«На всякий случай до свиданья, — тотчас вспомнила она. — Хотя вряд ли такое случится».
И поняла, что это был не сон.
Подошла к зеркалу и отшатнулась. На нее смотрела одетая в просвечивающую ночную рубашку красотка с гривой рыжих волос, наглыми зелеными глазами, грудастая, с тонкой талией и кривоватыми ногами, на которых росли шелковистые рыжеватые волосы.
«Бог ты мой, — подумала Лера, вспомнив, как вчера вечером Отец начал превращать её в демоницу, как ноги сделались кривые и волосатые, как захотелось ругаться матом и волком выть. — Что же делать? Господи, что делать? Мортимер, Мортимер!».
Заметалась в панике по комнате, потом почувствовала взгляд, этакий оценивающий, тяжелый. Обернулась.
Смотрел Черемушкин, озорной такой, облокотившийся на локоток.
— Так вот ты какая, Лилит, — сказал он игриво. — К черту эту Еву. Ком цу мир, нихт бояться.
Слабо хлопнула входная дверь, и в комнату стремительно вошел одетый по-летнему Мортимер.
— Собирайтесь, ребятки, — деловито сказал он. — Саврасов ждать не любит. Будем дружно исправлять собственные ошибки.