— Оклады? — полюбопытствовал один из молодых ученых.
— В два-три раза больше вашего, — ответил Мортимер. — Ваш — пять тысяч, вот и считайте.
Зал загудел, как потревоженный муравейник, но тут вскочил пятый избранный и, тыча пальцем в сторону Мортимера, возопил:
— Это он обокрал вас всех, это из-за него вы сейчас без работы или на грани увольнения. Обокрал, и на ваши же деньги нанимает вас, как быдло, а вы ему верите. Тысячу человек обокрал, а наймет одного, хороша арифметика.
— Что, выбивают почву из-под ног? — весело спросил Мортимер. — Сказал бы я этим ребятам, какие перспективы их ожидают, да это пока данные конфиденциальные, не для чужих ушей. Впрочем, приоткрою тайну: одно из направлений касается телепортации, а именно осуществления межпланетных контактов без космических кораблей. Другое — выращивание человеческих органов из клеток донора. Процесс занимает от силы полчаса, что спасет немало приговоренных к смерти…. А вообще-то, господа, деньги мы не куем, поэтому приглашаем инвесторов. Уверяю вас, окупится тысячекратно…
Потом уже, когда они возвращались в Знаменск, Тамара призналась, что не поняла своей роли на этой конференции, равно как и роли не проронившего ни слова Мусатова, на что Мортимер ответил, что они нужны ему, как свидетели. Конференцию он зафиксировал на видео носитель и собирается выложить материал в Интернете. В 3D формате. Кроме того, уже есть договоренность о показе материала по NASA TV интернет-телеканалу, который, как известно, является научным.
Что он имел в виду, сказав про свидетелей, осталось неясным…
Получив указание от Мортимера, Небирос помчался к водоему. Расстояние в километр от административного корпуса до водоема на спортивном велосипеде он преодолел за минуту, но ворон там не было. Они переместились куда-то в середину леса, куда на велике не попасть, и там притихли, молча пожирая спелые плоды. Гаргулья, которая не нуждалась в корме, разлеглась на крепких ветвях кряжистого разлапистого кедра и застыла, выпятив зенки в голубое небо, но даже кедр не выдержал её веса. Затрещали ветки, отдираясь от могучего ствола, гаргулья закудахтала по-куриному, забила крылами, однако земля была слишком близка, а масса слишком велика, и она, квохча и молотя по воздуху крыльями, воткнулась носом в мягкую мшистую землю.
— Ага, — сказал Архаим, которого Небирос подключил к поиску.
На его мониторе место падения чудовища отобразилось не простым кружочком, а концентрическими кругами, как будто с высоты пятьсот метров свалился одноместный самолет.
— В трехстах метрах от дерева Адама, — сказал Архаим Небиросу по мобильнику. — Координаты передать?
Держать связь по мобильнику было много легче, чем воспользоваться телепатией. Для Небироса телепатия была раз плюнуть, а вот Архаим пока работал только на прием, не привык ещё.
— А самому её достать слабо? — спросил Небирос.
— Не слабо, только у меня, сам знаешь, техника мощная, можно не досчитаться лужайки и десятка деревьев, — посопев, ответил Архаим своим буратиньим голоском. — Либо жди, пока отюстирую корректирующий луч.
— Это долго?
— Не столько долго, сколько не нужно. Сперва юстируй, потом снова загрубляй. Задействуй Самаэля.
— Вредный ты, — сказал Небирос.
— Сам вредный, — немедленно парировал Архаим. — Ладно бы одна гаргулья, а что делать с бандой? Прикажешь каждую ворону выковыривать? Вам, начальничкам, главное поставить задачу, перевалить ответственность на хрупкие плечи подчиненных…
— Прости, друг, — миролюбиво сказал Небирос. — Ты же у нас самый лучший, ты у нас единственный, как же мы без тебя? Давай координаты, больше беспокоить не буду.
Архаим передал координаты и, ворча, отключился.
«И то правда, — подумал Небирос, чувствуя угрызения совести. — Навалились на мальца, будто он железный, а он ведь на ладошке уместится»…
Бросив вкусную жратву, вороны кинулись спасать любимого руководителя, но особой помощи не понадобилось, гаргулья откопалась сама.
— Братаны, — отряхнувшись, сказала она на особом птичьем говоре, который нам не понять и не воспроизвести — язык вывернешь. — Чую, нас засекли. Пора рвать когти, ежели жизнь дорога. Все сыты?
— Не все, — дружно ответили вороны. — Надобно ещё.
— Вам бы только жрать, — пожурила их гаргулья. — Быстренько оправились и полетели.
Вороны быстро и охотно оправились, это тоже было их любимое занятие.
— Наследили-то, наследили, — сказала гаргулья и взмыла в воздух.
Банда двинула за ней, по ходу выстраиваясь в походный косяк.
После них остался сильно обгаженный и обглоданный участок леса, куда вскоре примчался запыхавшийся Небирос, который пока не стал беспокоить Самаэля. Не застав никого, он связался с Мортимером, который в сопровождении Тамары и Мусатова уже возвращался в Знаменск.
— Отбыли, — сказал Небирос.
— Куда? — спросил Мортимер.
— В южном направлении, — ответил Небирос.
— Отслеживай, — сказал Мортимер. — Сильно нагадили?
— Ого-го.
— Жаль, ты в птичьем дерьме не спец, — произнес Мортимер. — Оно бы тебе поведало, куда и зачем направляется птица. Но обязательно должно быть свежее.
— Не обижайтесь, Олег Павлович, но вы фантаст, — сказал Небирос. — Разговаривать с дерьмом — это, знаете ли, додуматься надо.
— Я же говорю — не спец, — ответил Мортимер и подумал, что тут-то бы и пригодился Планзейгер. Жаль, не успевает.
Не успевает водрузить над Знаменском защитный купол, занят другим, не менее, а то и более важным. И этим воспользовался Асмодей. Ясно же, что все эти выкрутасы с гаргульей и её вороньей бандой — демонстрация силы. До этого нападение на отель Азимут в Мюнхене, бессмысленное, бестолковое, жестокое. Странно было бы ждать от гаргульи добра и человеколюбия. Азимут — это, скорее, репетиция, прикидка возможностей. А теперь демонстрация.
Глава 29. Налёт
Покинув Знаменск, банда сперва как бы направилась на юг, потом вернулась в Цнинский лес, где пересидела до позднего вечера. Чтобы в полете предводитель-гаргулья не сильно выделалась, птицы окружали её плотным шаром.
Ближе к полуночи банда устремилась обратно в Знаменск. Летели молча и стремительно, не галдя. Ещё днем неподалеку от леса гаргулья заприметила ряд высотных домов, которые казались необитаемыми. Сейчас в некоторых окнах горел свет, то есть тут, дери их за ногу, кто-то жил.
Но вот темное окно, к тому же открытое настежь, туда и залетела гаргулья…
Что-то тяжелое грохнулось рядом с кроватью, и Федор проснулся. Спросил негромко «Кто тут?» В темноте ничего не было видно. Ни шороха, ни звука, наверное показалось. Включил стоящую на тумбочке настольную лампу и остолбенел. В метре от него, склонив голову набок и скрестив на груди мощные руки, стояла крупная гаргулья, та самая, из Мюнхена, только не каменная, а живая. Дышать ей, похоже, не полагалось, а вот глазами хлопала. У неё были здоровенные такие буркалы, навыкате, кроваво-красные с узким кошачьим зрачком. Красавица, одним словом.
— Привет, — сказал Федор, понимая, что одно неосторожное движение — и эта красотка прихлопнет его, как муху. — Я тебя знаю.
Гаргулья приоткрыла пасть, показав кривые желтые зубы.
— Помнишь меня? — уже по-немецки спросил Федор. — Мюнхен, Тантрис. Тебя оживил Гриша Берц.
Он лежал в неудобной позе, приподнявшись, с рукой на кнопке настольной лампы, боясь пошевелиться. Долго так не протянуть.
Немецкий у Федора был неважный, но гаргулья, похоже, поняла. Немецкий ей был роднее, чем русский.
Переступила с ноги на ногу, тяжело, с хрипом, как астматик, вздохнула, что-то проскрипела в ответ. Дышать ей, значит, тоже было положено.
— Я сяду? — спросил Федор и сел, опустив ноги точно на тапки. У него всё было рассчитано. Иной, ложась, запулит свои тапки куда-нибудь под кровать, а Федор был не такой.
Гаргулья протопала к окну, клекотнула призывно, и тут же в окно, хлопая крыльями, принялись залетать черные вороны.
— Вот черт, — пробормотал Федор, торопливо натягивая тренировочные штаны и рубашку. — Ты не против, я сгоняю в сортир?