— Откуда второгодник знает про Зазеркалье? — усмехнулся Иеремия.
— Льюиса Кэрролла прочитал. Про Алису.
— А про Шарка откуда знает?
— Кто в городе не знает Шарка? — возразил Черемушкин. — Так что, давай-ка, парень, доедай, пока не остыло.
— Да, да, — согласился Иеремия.
Быстро очистил тарелку, выпил бокал компота и уже без прежней прыти тяжеловато взобрался на свой третий этаж.
Какое-то время они молча ковырялись вилками в остывшем жарком, потом Лера сказала:
— Ты Трезора давно не видел?
— Да как-то не до него, — откликнулся Черемушкин, которому что-то не нравилось в этом разговоре с Рэмом. — Он всю дорогу в будке сидит, не выходит. Может, приболел?
— Приболел, — фыркнула Лера. — Он в будке сидит, потому что в дверь не пролазит. Такую репу наел.
— Рэм тоже, — сказал Черемушкин. — Уже со старшего братца вымахал. К добру ли?
— Репа — она всегда к добру, — Лера встала и начала прибирать со стола. — А вот Иеремии я почему-то верю. Что-то тут не так.
Этим же вечером с помощью Иеремии Черемушкин разобрал vip-будку. Освобожденный Трезор ускакал к живой изгороди и, вытаращив глаза, долго справлял нужду. Потом долго и старательно задними лапами закидывал нужду землей. Такую кучу накидал. Да ещё облаял любопытствующего Семендяева, который, встав на цыпочки, следил за действиями собаки.
— Что, Сергей Сергеевич? — крикнул ему вышедший на крыльцо Черемушкин. — Рановато спать-то?
— Сам дурак, — тихонечко сказал Семендяев, потом наддал голосом: — Чем Трезора кормите? Скоро с лошадь будет.
— Что поймает, то и слопает, — ответил Черемушкин. — Особо не утруждаемся.
— Отдали бы его, что ли, в питомник, — посоветовал Семендяев. — А здесь люди живут, мало ли что.
— Не, он мирный, — возразил Черемушкин. — Спокойной ночи, сосед.
«Вот хорек, — подумал Семендяев, уходя в дом. — Раньше товарищ генерал, а теперь сосед. Совсем обнаглел»…
Мортимер прекрасно видел, что временная система, в которой существует Знаменск, схлопывается, изолируется, а потому торопился. Те немногие, кто об этом знал, в частности Мусатов и его ближнее ученое окружение, а также Денис Антипов (откуда только?) и члены теософского общества «Москва» видели в этом личную заслугу Мортимера. О да, об этом человеке уже слагались легенды.
Сам же Мортимер отдавал себе отчет, в чем причина. Никак не в Планзейгере или ещё в чем-то сверхъестественном, разумеется нет. Господь распорядился. Но не так, как мы распоряжаемся существованием надоевшей мухи — берем газету и шмяк! Только мокрое место остается. Вовсе не так. А мог бы, в назидание.
Единственное, что оставалось — набить в город побольше людей. Всяких. Богатых и бедных, знаменитых и не очень, чтобы улицы кишели народом, чтобы пляжи были битком набиты, чтобы в магазинах было не протолкнуться. Ну и, естественно, бурный рост промышленности, жилищного строительства и сельского хозяйства. Плюс высокие зарплаты, расцвет культуры, поощрение талантов. Радостные счастливые лица, прекрасная бодрящая музыка, любовь к Отечеству и, естественно, к Знаменску. Разумеется, в каждом округе Храмы. Пора браться за Храмы, время поджимает.
Глава 28. Тебе знакома эта программа?
К молодому ученому из Франции, который работал в Центре Мусатова, приехала его подруга Ивет. До этого дальше Москвы она не бывала, а тут какой-то Знаменск под какой-то Тулой. Оказалось, что до Знаменска от Москвы всего лишь пятнадцать минут езды на чистеньком метро. Пожив три дня в шикарном трехэтажном особняке друга и полазив по городу, юная француженка написала подруге письмо следующего содержания (в переводе на нормальный язык, конечно).
«Привет, ёжик. Тут обалденно. Пляж в трех шагах, водичка морская, чистая, каждые полчаса легкий шторм, который сносит с ног. Мясо, пиво и мороженое бесплатно, но много пива не выпьешь — неохота. Вот жалость-то. Халява — и неохота. А всё почему? Тепло, но не жарко, не потеешь, поэтому и пить не нужно.
Город красивый, здоровенный, пешком ноги стопчешь. Езжу на трамвае, автобусе, либо конной бричке. Как гостю города опять же бесплатно. Сечешь?
Магазины блеск, выбор огромный и страшно дешево, но есть и секонд, там, естественно, за так. А дальше слушай: в секонде тут задарма дают то же самое, что у нас в шопах продают за бешеные бабки.