Следует добавить, что хотя Адам и Лилит были в чем мать родила, это не бросалось в глаза. Режиссер умело регулировал освещение, оставляя то, что не нужно выпячивать, в тени.
— Лилит? — удивленно сказал искуситель, усаживаясь на поросший травою холмик. — Почему ты, почему не Ева?
При этих его словах Асмодей жестом показал Мортимеру: смотри, дружок, я как всегда прав.
— Впрочем, неважно, — продолжал искуситель. — Ты мне нравишься больше. А я тебе не нравлюсь? Я красив, смел, силён… как мужчина. Чуть позже ты поймешь, что жалкий Адам мне и в подметки не годится. Он будет целый день где-то пропадать, а когда ночью придет домой, к тебе, о, красавица, от него будет вонять водкой, табачищем, винегретом и чужими духами. Уж поверь мне. После тридцати у него разовьется цирроз печени и аденома предстательной железы. И у него ничего не будет получаться. Присядь рядышком-то, в ногах правды нет.
— Зачем ты мне это говоришь? — ответила Лилит, продолжая стоять. — Это мой мужчина, не смей срамить моего мужчину. Где плод? Почему бы тебе не поговорить о запретном плоде?
— Постой, постой, — сказал ангел. — То, о чем я говорю, и есть запретный плод. Тема-то пока ещё не открыта. Нету темы, а если темы нету, то и говорить не о чем. Поэтому я возвращаюсь к твоему Адаму и предлагаю сделать выбор между плохим и хорошим. Разве плохое лучше, чем хорошее?
Адам, которому почему-то был неприятен этот красавчик, подошел и гордо произнес:
— Не приставай к моей женщине. Батюшка сказал, что это наш сад. Что ты тут делаешь? А?
— Какой же он глупый и напыщенный, — прошептала Лилит. — Пожалуй, ангел прав.
Тут раздался Голос:
— Дети мои! Опять вы от меня прячетесь. Я же говорил: не ходите в сектор с Деревом. От него одни искушения.
— Приходи вечером сюда же, — шепнул девушке падший ангел и исчез.
— Папа, папа, — заговорил Адам, устремляясь к появившемуся из-за деревьев Светоносному Отцу. — Не знаю, что делать. Эта женщина собирается вечером встретиться с падшим.
— Каков дурак, — в сердцах бросила Лилит и убежала куда глаза глядят.
«Действительно, дурак, — подумал Лаптев. — Папенькин сынок, баран. И это наш предок…. Впрочем, что это я? Ведь это же обычный спектакль, представление. Несут Бог знает что. Нужно было не валять ваньку, а написать нормальный сценарий. Вот теперь и слушай всякую дребедень. Сам виноват».
И услышал вдруг вкрадчивый голос, почти шепот:
— Не бери на себя слишком много. Так оно и было.
Лаптев посмотрел на Мортимера, но тот был занят чем-то своим. А вот Асмодей, поймав взгляд Лаптева, кивнул утвердительно. Да, мол, это я сказал, меня слушай.
— Ну вот, убежала, — расстроенно произнес Адам. — Ты же сказал, что она будет во всем меня слушаться.
— Не горюй, — успокоил его Отец, который был до того светоносен, ярок, что смотреть на него было больно, глаза слезились, всё расплывалось. — В тебе одновременно живут две сущности: мужчина и женщина, поэтому, когда не нужно — ты упрям, как осел, а когда нужно — нерешителен. Исправим положение, разделим пополам, и получишь ты женщину своей мечты, без которой жить не сможешь. Равно как и она без тебя. А искусителя сурово накажем, чтоб неповадно было. Превратим в змеищу подколодную. Лилит же неверную — в демоницу кривоногую.
Положив на лоб Адаму ладонь, он усыпил его, после чего, как и обещал, разделил на два существа.
Когда вскорости Адам проснулся, Светоносный Отец сказал:
— Это Ева, прошу любить и жаловать.
С Евой произошла некоторая путаница. Лера по ходу действия неожиданно превратилась в Лилит и, естественно, играть Еву больше не могла, тем более что куда-то скрылась. Поэтому Ева получилась невзрачная, не прорисованная, худосочная и страшненькая, как вурдалак.
Посмотрел на неё Адам, посмотрел и горько заплакал, а Отец похлопал его по плечу, крепись, мол, сапиенс, бывает и хуже, и степенно удалился.
Но уже через пару минут Ева встрепенулась, налилась соком, сделалась румяной, веселой и симпатичной. Игриво позвала:
— Адам, а, Адам.
Он глазам не поверил: что за чудо? С Лилит, конечно, не сравнишь, но хороша.
Взялись они за руки и ну прыгать да скакать. Хохочут, веселятся.
А тут вдруг из-за кустов в обнимку выходят Лилит и искуситель. Не дождались, выходит, вечера. И вот когда Лилит увидела Адама, который прыгал да скакал весьма ловко, и не казался уже чокнутым, и что-то игриво приговаривал заливающейся счастливым смехом Еве, то здорово обозлилась.