– Да, ваше величество. Она показалась мне упрямой. Думаю, от нее стоит ждать неприятностей.
– Она опасна для тебя? – В ледяном тоне скользнула легкая тень насмешки.
– Нет, но все же я не стал бы недооценивать противника.
– Ты прав… Я доверяю тебе. Не подведи меня. Не забывай о том случае, когда ты едва не погубил дело, поддавшись глупой жалости. Ты помнишь?
Посетитель едва заметно вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
– Этого не повторится, ваше величество.
– Вот и хорошо. – Ледяной голос едва заметно, на долю градуса, потеплел. – Ты знаешь, чем мы рискуем. Ты знаешь, ради чего мы ведем эту битву. Действуй так, как сочтешь нужным.
– Я не подведу, ваше величество! – Мужчина поднялся и, поклонившись, направился прочь из зала.
Было заметно, что он не мастак раскланиваться, да и походка его выдавала того, кто привык к вольному передвижению, кому в гуще боя удобнее и проще, чем в самых роскошных покоях.
Свечи ярко вспыхнули и погасли, полностью сдавшись ночи. Стихло испуганное эхо одиноких шагов, и в зале опять воцарились тишина. Пронзительная и беспощадная тишина, в которой не было слышно даже дыхания.
Если бы отважный естествоиспытатель задался целью найти место, где торжествует идеальное небытие, его цель оказалась бы достигнута.
– Привет, не хочешь посидеть где-нибудь вечером? – Даниэль улыбнулся так уверенно, словно они были друзьями и периодически ходили развлекаться вместе.
Анна слегка растерялась и тут же одернула себя. Почему она, словно девчонка, смущается из-за всяких пустяков?! Подумаешь, предложил встретиться и поболтать! Разве она последняя уродина, что ее даже пригласить никуда нельзя? К тому же Даниэль симпатичный, интересный как личность, и у многих от него крышу сносит. Что же тут сомневаться?!
– Как раз сегодня смогу, – ответила она, как при игре в теннис возвращая Даниэлю улыбку.
Они договорились встретиться и разошлись по аудиториям – сегодня пересечений по лекциям не было. И все же, даже приняв решение, Анна слегка нервничала. Это свидание? Очевидно, да… От этой мысли делалось приятно и слегка беспокойно. Нормального опыта свиданий у нее не имелось. В средней, а тем более старшей школе вокруг нее стали складываться парочки, но сначала Анну это не слишком волновало, да и не видела она никого достойного, а потом ее жизнь резко изменилась и стало уже не до парней и свиданий. Даже на выпускной бал она пошла с соседом, который оказался тоже из аутсайдеров без постоянной пары.
Она всегда была для отца самым главным человеком на свете. Маленькую он возил ее на плечах, задаривал всевозможными сладостями и покупал то, на что указывал дочкин пальчик. Но это не все. Самое главное, что они всегда разговаривали – совершенно открыто, без препятствий и недомолвок, которые бывают между взрослым человеком и ребенком. Сначала отец читал ей сказки, и они долго обсуждали их, придумывали, что случилось бы, если бы Анна попала в заколдованное королевство.
– Ты бы спас меня? – с волнением спрашивала отца девочка. Спрашивала, хотя прекрасно знала ответ на этот вопрос.
И отец отвечал всегда именно так, как нужно:
– Да, моя принцесса. Я бы прошел огонь и воду, перелез через зачарованную ограду и оказался в волшебном саду. Ты бы уже ждала меня, а чудовище лизало бы твою руку и выпрашивало сладости.
– Я бы дала ему сладостей, – соглашалась Анна. – Ведь чудовищу одиноко потому, что его никто не любит?..
– Ты у меня молодец, принцесса, – говорил отец и целовал ее в макушку.
Он был самым храбрым, самым умным и самым благородным.
Наверное, поэтому ни один из молодых людей с прыщами на подбородке или замороченный на себе король соцсетей местного масштаба не мог даже издали приблизиться к ее идеалу. Ей нужен был кто-то вроде отца. Может, только немного хуже, потому что второго такого же просто не существует на свете.
А потом… потом пришла зима. И отец встретил мачеху.
Анна помнила тот вечер, когда он вернулся поздно. От него пахло морозом и чужими духами. Он тогда почти не отвечал на вопросы и казался погруженным то ли в свои мысли, то ли в воспоминания. Он выглядел потерянным. Зачарованным.
И от этого становилось действительно больно. Так больно, словно грудь опоясали раскаленные железные обручи и они теперь сжимаются, дробя кости, превращая внутренности в кровавую крошку.
Даже сейчас при мысли о том зимнем вечере Анну передергивало.
Ее жизнь раскололась и, что бы ни случилось, уже никогда не станет прежней. Если разбилась твоя любимая чашка, склеить ее невозможно, как ни старайся.
Как часто Анна пролистывала фотографии, оставшиеся еще со времен молодости ее отца и матери… Вот мама смеется, молодая и счастливая. Вот они с папой позируют в каком-то парке на фоне цветущих деревьев, и на ней ее любимое красное платье. Платье после появления Оливии Анна утащила к себе и часто доставала из ящика. Оно уже совсем не пахло мамиными духами, но девушке казалась, что она еще помнит тот самый аромат, нежный и прекрасный. Ничего подобного не нашлось ни в одном парфюмерном магазине, и вовсе не удивительно, запах так и остался маминым, неповторимым… Если бы только можно было повернуть реку времени вспять!.. За это стоило заплатить чем угодно, и все равно цена оказалась бы не слишком велика.