– И тебе доброй ночи, начальник Спенсер, – тихо сказала Лиза. – Хотя я уверена, что уже очень скоро мы увидимся опять.
Приблизительно в полночь их экипаж, проскакав по булыжной Девятой улице, остановился перед местом преступления между Седьмой и Бродвеем. Полиция огородила вход в темный переулок и теперь тешила себя заслуженными кофе и пончиками.
– Ну, что тут у нас?
– Желе, пудра и крем, – отрапортовал дежурный сержант.
– Я спрашиваю о преступлении, – сказал Калеб, медленно закипая.
– Конечно, сэр, прошу прощения. Жертва – некая Салли Дженкинс, она же – Беззубая Старушка Салли, шестидесяти трех лет от роду, проститутка с Малбери-Бенд, о родных ничего не известно. Ее нашел вот этот господин. – Полицейский указал на уродливо-жирного альбиноса. – Примерно три четверти часа назад.
– А заварных колечек не осталось? – спросил Тедди.
– Простите, господин мэр. Они первыми кончились.
Калеб делал записи в блокноте.
– Кто последним видел ее живой? – спросил он.
– Должно быть, он. – Сержант указал на того же самого альбиноса.
– Вы утверждаете, что последний, кто видел ее живой, и первый, кто нашел ее мертвой, – один и тот же человек?
– Нет, сэр, – сказал сержант.
– Но мне показалось…
– Нет, сэр. Этот жирный альбинос нашел жертву. А вот этот жирный альбинос был последним, кто ее видел.
Калеб нацепил очки. Только теперь он понял, что их двое.
– Вы что, близнецы? – спросил он.
Толстяк слева надулся:
– Никогда в жизни его не видел!
Калеб захлопнул блокнот.
– Похоже, дело можно открыть и закрыть! – провозгласил Тедди. – Пошли, вернемся в «Дельмоникос».
– Пожалуйста, если хотите, можете возвращаться…
– Сэр, не сочтите за дерзость, – сказал сержант, – но если вы взглянете на тело, то увидите, что ни один из этих парней не смог бы такого совершить.
– Об этом судить мне, сержант, – возразил Калеб.
– Конечно, конечно, сэр, – пробормотал сержант. – В конце концов, вы шеф полиции, а стало быть, мой начальник, а я кто такой? Паршивый топтун вдвое старше вас, которому годами не дают повышения – говорят, выпиваю. А такое может случиться, подчеркиваю, может, но не обязательно должно, да и то после долгого дня неблагодарной работы, увенчавшегося мелким инцидентом так называемого неподобающего применения моей дубинки. Зачем кому-то слушать меня? Место преступления – прямо по переулку, господа.
– Спасибо, сержант.
Полицейский все еще сердился, что ему пришлось отчитываться перед этим молодым выскочкой Спенсером, и, когда начальник полиции и Рузвельт отвернулись, сержант показал Калебу язык.
Рузвельт и Спенсер, приподняв веревку, вошли в переулок. Калеб приподнял масляную лампу и чиркнул спичкой о стену. Спичка взорвалась огненным шаром, опалив ему брови.
– Йо-хо! – воскликнул бочкообразный Рузвельт.
– Чудесно, – прошипел Спенсер, слишком хорошо осведомленный, что кроется за этим йоханьем. – Даже и не знаю, мэр, что я люблю больше – ваши истории или эти ваши… возгласы.
– Не боись, дружище Калеб. У меня и того и другого полно! – Рузвельт похлопал себя по животу.
– Безмерно рад. А сейчас, если вы будете так любезны отойти назад, я все-таки осмотрю место преступления.
– Должен сказать, я повидал на своем веку немало жестокости, как, например, в тот раз, когда я охотился на гигантских игуан на пыльных просторах Австралии. Их самки могут быть весьма отважными и…
– Сейчас не время для рассказов, господин мэр!
– Ты просто завидуешь, потому что никогда не видел самку игуаны, которая глотает в один присест взрослого аборигена. Скажу тебе, мой мальчик, у тебя волосы на груди встали бы дыбом.
– Господа, – послышался знакомый женский голос, – почему бы вам на время не перестать меряться вашими мужскими достоинствами и не обследовать место преступления, а?
– О, черт, – пробормотал Калеб. Элизабет Смит шагнула из тени.
– Я совершенно уверена, что позже у вас двоих будет масса возможностей сравнить ваши… гм… – Она задумалась. На этот раз она собиралась высказаться изящнее. – Ваши… мышечные рельефы.
Мисс Смит вздохнула. «Ах, Лиза, – упрекнула она себя, – и зачем ты вообще рот раскрыла?»
– Как, черт побери, ты сюда попала? – резко спросил Калеб.
– Не смей таким тоном разговаривать с молодой дамой! – заявил Рузвельт, спешно принимая сторону Элизабет. – Но как, черт побери, ты сюда попала, дорогая? Вроде бы на место преступления посторонних не допускают.