Вечером усталый и совершенно разбитый, Чернов встретился с Куратором в его кабинете. Ясного плана действий у Вячеслава Михайловича не было, как и не было сил и желания разговаривать с хозяином кабинета. Тот сидел за своим огромным столом и читал.
- Есть люди, - медленно начал Куратор, - безразличные в выборе научного пути. Случай, выгода - и они будут заниматься чем угодно. И даже с большим успехом, с хорошими результатами. Но я не считаю их настоящими учеными. Выбор науки, что там не говори, определяется личными склонностями, способностями и вкусами. Только тогда, когда ваш ум будет требовать знания, ловить его, как задыхающийся ловит воздух, тогда вы будите подлинными творцами науки, не щадящими сил в своем движении вперед, сливающими свою личность с наукой. Мне повезло - вы именно такой ученый. Вы тот человек, который мне нужен. Видите - я не скрываю этого, я с вами откровенен.
Куратор встал из-за стола и перешел ближе к Чернову. Сел напротив в кресло.
- Наука имеет свои законы развития, не всегда совпадающие с практическими требованиями сегодняшнего дня. И ученый не может быть врагом современности. Он должен быть впереди, иначе он будет лишь чиновником. Таких легион! Без современности - фантазер, без будущего - тупица. Люди приобретают все большую власть над природой, забывая о необходимости воспитания и переделки самого человека, часто недалеко ушедшего от своих предков по уровню своего общественного сознания.
Куратор смолк и внимательно смотрел в лицо Чернова. Молчал и Вячеслав Михайлович. "Это все слова, а где же главное?" - думал он.
- Ваша работа крайне важна для науки и, главное, для человечества. Я во многое не верю, но с полным осознанием верю вам. У вас получится и я вам помогу. Переступите условности, умолите в себе страх. Это совет.
Куратор встал и подошел к своему столу, давая понять Чернову, что их разговор окончен. Вячеслав Михайлович поднялся и побрел к двери.
Плащаница.
- Эвелина чувствует себя превосходно и, вероятно, завтра вы сможете ее увидеть, - в спину Чернову заскрежетал голос Куратора, но Чернов даже не обернулся и не проронил ни слова.
С Эвелиной Чернов встретился на следующий день. Выглядела она и впрямь превосходно для женщины, перенесшей такую операцию. Ее молодость, отличное здоровье сыграли не последнюю роль, к тому же мастерство доктора Шпака.
Эвелина кинулась расспрашивать Вячеслава Михайловича о событиях последнего дня и слушала его с открытым удовольствием. "Она совершенно не переживает о потере ребенка" - вдруг понял Ченов и, пораженный своим открытием, спросил Эвелину.
- Тебе что, обсолютно безразлично потеря ребенка?
- Мне сложно объяснить... Я даже не успела его почувствовать, полюбить...
- Но ты хотела его? - спросил с надеждой Чернов.
- Я хотела любви! - парировала Эвелина. "Она не станет мне помогать" - думал Вячеслав Михайлович возвращаясь из медецинского блока. "Уже сегодня для нее все забыто, а уже завтра она ни за какие коврижки не станет рисковать своим благополучием в этой норе"
Как бы не складывались отношения Чернова с Куратором и с другими сотрудниками, он понимал, что рано или поздно приступать к работе придется. "Доктор Шпак уже выпотрошил Эвелину - значит в самое ближайшее время, не позднее десячи часов, эмбрион будет у меня в лаборатории. Сейчас над ним колдует академик Кирх, помогает ему хитрец Ильц. Затем наступит моя очередь". Вот о чем думал Вячеслав Михайлович Чернов, покидая медецинский блок. Он попрощался с Эвелиной и прости ее за предательство. Когда Вячеслав Михайлович выходил из палаты, она смотрела ему вслед заплаканным взором любви, но он этого не видел.
По длинному коридору Чернов спешил в свою лабораторию, не отзываясь на приветствия встречавшихся с ним сотрудников. События последний дней измотали его до крайности и по его разумению только работа и работа могла вернуть его в нормальное состояние. Холодная чистота лаборатории придала ему уверенности и Вячеслав Михайлович почувствовал частое-частое биение своего сердца. Здесь, среди множества приборов, в своей лаборатории Чернов был недосигаем и всемогущ.
За прозрачной стенкой АЖО - аппарата жизнеобеспечения - он рождал, возпроизводил, создавал, делал, клеил, лепил, что хотите говорите - но там, в АЖО рождалась новая жизнь и мог это совершить только он - Чернов Вячеслав Михайлович. Таинство его аппарата заключалось не только в возможности создавать условия для созревания человеческого эмбриона, но больше в том, что этот процесс в АЖО протекал за короткое время, а при необходимости - в считанные минуты. При этом, конечно, был риск потерять материал, да и сам аппарат, но по заверению академика Драгомилова запас прочности был достаточно велик. Лишь один Чернов знал все возможности своего детища - АЖО. Управляя через Главный компьютер своим аппаратом, Чернов мог и казнить, и миловать...