К удивлению Чернова,Куратор отрицательно покачал головой.
- Нет! И я обещаю вам, что ваше знакомство с хозяином этого чердака закончилось. Слово! И давайте покончим с этим. У меня для вас хорошие вести. Через несколько дней сюда привезут плащаницу.
От удивления, радости и еще, черт знает от чего,Чернов открыл рот и вяло опустился в кресло.. Он все им простил. В нем проснулся ученый. А Чернов был таковым до мозга костей.
Когда избираешь жизненный путь, очень важно правильно перевести стрелки. В науке полно сбившихся с толку, обезумевших,заблудившихся людей. Сколько порой апломба у человека ни черта не сделавшего серьезного для науки, но уверенно шагающего по этому пути, гордо задрав головенку. Как бы он удивился, узнав, что ошибся в выборе призвания. В сущности он мог быть музыкантом с мировым именем или живописцем. Чернов был только ученый. Он принадлежал науке и больше не чему. Без науки он был никто и ничто, и ради этой науки он готов был на все. Правильность его выбора призвания была стопроцентной. И оттого он не страшился жертв и поражений, идя по своему пути в бесконечность.
Куратор был рад произведенным эффектом на Чернова и в то же время он его озадачил: столько пережить, перетерпеть и на тебе - никакой злости и обиды, ибо наука дороже собственных страхов и интересов. "Таких особей мало осталось на планете" - подумал Куратор, глядя на Вячеслава Михайловича. "Вечные непреступные ритуалы жизни, вечно рождаются люди на груди у надежды, а огонь да полымя не так уж и часто встречаются на пути..."
- Дорогой Вячеслав Михайлович! Мы удостоились чести перед человечеством дать миру Спасителя. Я не берусь сколько-нибудь точно определить степень и важность нашей работы, ибо, по-моему разумению, ее просто невозможно определить. И сегодня, и завтра, и послезавтра человечество будет стоять перед коллосальными проблемами своего бытия. Мы научились летать, как птицы! Мы научились плавать, как рыбы! Но мы так и не научились жить на планете Земля по-человечески. Мир спотыкается во тьме, впадая из одного кризиса в другой. А кризисы усиливаются, взрыв перенаселенности и голод овладевают широкими регионами мира. Мы задули лучину веры и включили прожектор лжи. Но все равно пребываем во тьме, ибо свет - это вера в Бога. И я позволю себе выразить надежду, дорогой Вячеслав Михайлович, что этого Бога - Бога Спасителя Мира вы дадите человечеству. Нет более почетной и гуманной миссии на Земле, чем эта, с тех пор, как стоит мир!
Куратор говорил вдохновенно, глаза его горели и голос уже не казался Чернову скрежетом железки по стеклу. Елей! Елей! Чернов постепенно приходил в себя. Пафос кураторской речи вознес его на такую вершину цивилизации, что спуск оказался затяжным. Он возвращался словно из тумана забытья, обволакивающим сознание, как кайф наркомана... Старый лис знал, как поймать молодого кролика.
Чернов облизал пересохшие губы и, прежде чем Куратор опустился в кресло, довольный своей речью, спросил:
- Могу я довести опыт с человеческим эмбрионом до окончательного результата?
Тишина повисла в кабинете, постепенно превращаясь в стену отчуждения между ними. Чернов добавил с волнением в голосе.
- Немного изменив инструкцию...
- Это чересчур сложная проблема, не будем ее обсуждать сейчас, - решительно прервал его Куратор.
- Скажите лучше вот что, когда вы сможете приступить к работе и кто из нашего состава вам необходим?
- Как только мы обсудим эту проблему, - не сдавался Чернов - он иногда умел быть упрямым. Куратор вдруг сдался. - Обсудим сегодня вечером в узком кругу без участия членов Ученого Совета Базы. Согласны?
- Скорее да, чем нет- хмыкнул Вячеслав Михайлович.
Сколь наивны мы бываем порой и как дорого приходится платить за это. До начала Ученого Совета Чернов поднялся встретиться с Эвелиной и переговорить с ней...
О чем? Он еще не знал, но чувствовал, что эта встреча необходима. В конце концов это был их ребенок. "Неужто она останется безучастна к судьбе малыша?" - думал Чернов, хотя где-то в глубине души понимал, что это он говорит сам себе для своего же успокоения. Ему просто нужен портнер. В жизни можно принимать подчас очень сложные решения в одиночку, а порой без посторонней помощи невозможно перейти улицу. На что он надеялся, Чернов не знал, но желание спасти ребенка было огромным и он ему следовал. "Что нами движет в наших устремлениях? Да! Наши желания! К черту высокий штиль и слова с плакатов - я хочу! И это объясняет все". С этой мыслью Чернов отправился к Эвелине. Он нашел ее в библиотеке. Как и в любой другой библиотеке, повсюду на стеллажах стояли книги, вряд ли кем-либо читанные. На стенах висели два пейзажа и одна марина. На полу лежал толстый зеленый ковер. Рядом с большим письменным столом стоял непомерных размеров глобус, с поверхности которого на Чернова смотрела Австралия. Эвелина была великолепна в платье цвета морской волны. Вьющиеся волосы ниспадали до плеч. Огромные глаза за стеклами очков - впрочем, в очках она не нуждалась - светились голубизной...