Чаще всего я участвовал в телетрансляциях опер из четырех театров: «Метрополитен», «Ковент-Гарден», «Ла Скала» и венской «Штаатсопер». Кроме того, я появлялся на телеэкранах во время трансляций из оперных театров Парижа, Барселоны, Мадрида, Сан-Франциско, Токио, Мехико, Гвадалахары, Монтеррея и многих других городов. В каждом театре телетрансляция имеет свои особенности: многое зависит от размеров театра и других его характеристик.
Когда собираются транслировать какую-нибудь новую постановку «Мет», телевизионный режиссер с самого начала работает в тесном контакте со своим театральным коллегой. В наши дни новый спектакль зачастую с самого начала ставят, учитывая возможность его телетрансляции, чтобы потом не пришлось что-то менять, подгонять специально для телепередачи. Так было, например, с «Манон Леско» и «Травиатой», которые создали для телевидения соответственно Кёрк Браунинг и Брайен Лардж. (Обе постановки транслировались по телевидению на Европу.) Телевизионные камеры стояли уже на репетициях, а перед тем спектаклем, который снимали для телевидения, операторы активно работали на протяжении целых двух спектаклей: репетировали, «настраивали» свое оборудование. Иногда, просматривая «рабочую» пленку какого-нибудь спектакля, который не транслировали по телевидению, я не могу удержаться, чтобы не воскликнуть: «Черт побери! Как жаль, что этот спектакль не показали. Кто знает, смогу ли я так блеснуть в следующий раз?» Но существуют определенные правила, утвержденные профсоюзами, и демонстрироваться на телеэкранах будет именно тот спектакль, который запланирован.
Конечно, было бы гораздо лучше, если позволяли бы записывать на пленку несколько спектаклей, а потом показывали бы версию, составленную из самых удачных фрагментов разных записей. Я понимаю, что элемент непредсказуемости, который есть в живом спектакле, безусловно придает зрелищу дополнительный интерес, возбуждает, но если вы смотрите спектакль через какое-то время, то какая вам разница, монтированная это съемка или немонтированная? Если благодаря монтажу можно повысить качество представления, то я безусловно за монтаж!
В «Метрополитен» — а это один из самых современных театров — можно ставить телекамеры в очень широких проходах между рядами. Они не мешают никому из зрителей, не загораживают сцену. Лондонский Королевский оперный театр построен раньше, он меньше по размерам, поэтому там сложно разместить телевизионные бригады и оборудование. Съемочные камеры загораживают многим зрителям сцену, и когда в зале устанавливают телекамеры, то на определенные места не продают билеты. Поэтому телекамеры размещают в зале непосредственно перед спектаклем, который транслируют. Таким образом, при трансляции оперы из «Ковент-Гарден» мы вынуждены много времени тратить на предварительные репетиции для того, чтобы съемочная группа могла как следует подготовиться. Телевизионщики устраивают репетиции по утрам в пятницу и субботу, убирая камеры после каждого прогона, а потом снова делают свои прикидки в воскресенье — утром, днем и вечером, поскольку в «Ковент-Гарден» нет воскресных спектаклей. Еще одна репетиция, если она необходима, проходит в понедельник утром. Наконец, вечером того же дня идет прямая трансляция. Короче говоря, система подготовки телетрансляций в «Ковент-Гарден» противоположна системе, которой пользуются в «Метрополитен».
Я принимал участие в двух телепостановках «Ла Скала» (в 1976 и 1982 годах). В обоих случаях это было открытие сезона. Во время подготовки к первой премьере, которая всегда происходит 7 декабря, в день покровителя Милана святого Амброзия, весь театр «отдан во власть» постановки, открывающей сезон. Сезон 1982/83 года начинался оперой «Эрнани». Съемочные камеры стояли в театре в течение всего репетиционного периода, но во время спектакля их постарались расположить так, чтобы они не мешали зрителям. Цены на билеты были столь высоки, что администрации театра пришлось затратить невероятные усилия и расставить телекамеры так, чтобы ни один зритель не имел предлога для жалоб. На пленку было снято два спектакля «Эрнани». В Италии оперу показали на рождество, чуть позже — в других странах, а затем сделали видеодиск и пустили его в продажу.
В Вене профсоюзные правила очень жесткие, и, когда я пел там «Кармен» и «Андре Шенье» — эти спектакли тоже открывали сезоны,— телевизионным съемочным группам разрешили снимать только генеральные репетиции. Затем состоялась прямая трансляция первого представления. В венском оперном театре существует множество разных правил и ограничений, касающихся телесъемок, так - что передачи из этого театра обходятся телекомпаниям недешево.
Снимать спектакли достаточно трудно. Чего стоят одни только проблемы освещения! Ведь добиться абсолютно одинакового освещения на разных спектаклях практически невозможно. То же самое и с костюмами — сегодня костюм кого-нибудь из актеров выглядит слегка по-иному, чем вчера, и предыдущую пленку использовать уже нельзя, поэтому телезрителям можно показывать только один вариант записи. В результате, когда в конце съемок делается окончательный выбор, то меньше всего принимаются в расчет вокальные и музыкальные качества записи. Конечно, серьезные просчеты устраняют, но, если певец или дирижер предпочитают один из вариантов, руководствуясь музыкальной оценкой, к их доводам прислушиваются в последнюю очередь, ведь главное для телевизионщиков — качество изображения. Ситуация улучшится, если изменятся профсоюзные правила и если все, не только музыканты, но и телекомпании, поймут, что гораздо выгоднее снимать серию спектаклей, а затем отбирать самый лучший материал из этих записей. До сих пор оркестрантам, хористам, техническому персоналу согласно профсоюзным правилам оплачивают каждый снимаемый для телевидения спектакль, даже если в конце концов из всех этих спектаклей делается одна пленка. Можно добиться практически идеального варианта телевизионного оперного спектакля, если, скажем, отснять шесть спектаклей, а затем из каждого отобрать лучшие фрагменты. Такой вариант будет прекрасен и с музыкальной, и с вокальной стороны.
И все же окончательное решение должен принимать режиссер телевидения. Ведь сплошь и рядом бывает так: тенору больше нравится, как он звучал в дуэте на одном спектакле, в то время как сопрано удачнее выступила в том же дуэте на другом представлении. А баритон вообще лучше всего исполнил свою партию в ансамбле как раз в тот день, когда остальные пели хуже. Каждый, естественно, настаивает, чтобы показали тот спектакль, где он был в ударе. Должен сказать, что такие распри, иногда довольно яростные, вспыхивают частенько. Мне бы хотелось, чтобы театральные постановщики и режиссеры телевидения, готовящие телетрансляцию оперы, работали в тесном контакте. Работники телевидения обычно хорошо знают свое дело, но плохо разбираются в театральных и музыкальных вопросах. Вот вам пример: по телевидению транслируют «Отелло» — Яго произносит: «Ревности остерегайтесь,// Зеленоглазой ведьмы...», и телекамера показывает только его, а ведь в этот момент очень важно видеть лицо Отелло, следить за его реакцией, наблюдать, как постепенно начинает действовать яд клеветы. Конечно, в данной сцене обязательно надо показывать обоих героев. Точно так же в то время, когда Отелло говорит: «Платок достался матушке моей // В подарок от ворожеи-цыганки», оператору надо направить объектив камеры не только на Отелло, но и на Дездемону — зрители обязательно должны видеть ее ужас и смятение. Сохранять максимальную координацию между текстом и требованиями телевизионного показа совершенно необходимо.
Когда спектакль транслируют по телевидению, приходится существенным образом менять всю систему освещения, чтобы приспособить ее для телекамер,— это происходит почти во всех оперных театрах мира (исключением является парижская «Опера», в которой установлена очень совершенная система освещения, позволяющая обходиться при трансляции почти без «подгонки»). Мы репетируем и исполняем спектакли при определенном освещении, оно создает для каждой сцены необходимую атмосферу, и поэтому, когда для съемок все «осветляют», атмосфера нарушается. Нас, исполнителей, это выбивает из колеи. Когда поешь в театре, где на тебя смотрят тысячи глаз, испытываешь огромное нервное напряжение, но оно становится еще больше, если спектакль транслируют по телевидению и ты понимаешь, что за тобой наблюдают миллионы. Мне очень мешает яркая телевизионная подсветка, надеюсь, со временем все оперные театры освоят систему освещения парижской «Опера».