– Есть. Но…
– Ну, так и займитесь.
Матвей поднял вверх руки, признавая бесполезность дальнейших вопросов.
– Ты просто так зашла или есть дело?
– Есть. Статью не приняли в журнал, считают, что мы недостаточно раскрыли тему.
– Ну, так давай перепишем.
– Я предлагаю отложить недельки на две и взглянуть потом свежим взглядом. Мне кажется, мы с тобой перестали оценивать результаты критично.
– Деля, ты говоришь ерунду.
– Пусть так. Но статью все равно пока отложим.
– Тебе нужно в отпуск.
– Мечтаешь усесться в мое кресло? – улыбнулась она, и он весело подтвердил:
– А то! Сплю и вижу, как бы выдернуть его из-под тебя, и тогда ты будешь моей подчиненной, а не наоборот.
– У кого-то защемило в дверях мужское достоинство?
– Нет, – захохотал Матвей. – Просто хочу, чтобы ты отдохнула. Тебе бы вообще не надо столько работать, ты еще не совсем восстановилась.
– Успокойся, я работаю до конца недели, и потом вы не увидите меня целых десять дней.
– Целых десять?! – Матвей закатил глаза. – Ужас! Не боишься, что мы тут все развалим?
– Ну, пока болела, не развалили же.
– Так ты ж здесь лежала, устроила из палаты рабочий кабинет! Хорошо еще, в операционную со своей повязкой не вваливалась.
– Ой, прекрати. Я что – такой тиран?
– Хуже! – весело заверил Матвей. – Но мы привыкли.
Аделина покачала головой:
– Думаю, что в этот раз меня заменишь все-таки ты, а не Васильков. Хочу посмотреть, что будет, если дать тебе порулить клиникой.
– Дело твое. Если честно, меня не очень влечет административная работа, мне привычнее операционная, а не счета, отчеты и вся эта макулатура.
– Учись совмещать.
– Говорю же – дело твое. Но я ведь имею право высказать свое мнение?
– Считай, что я его услышала.
Она поднялась, поправила халат и пошла к двери, но на пороге задержалась:
– Да, совсем забыла. Мы сегодня хотели поужинать, но у меня изменились планы. Не обидишься?
– Обижусь. Но приму как данность.
– Мажаров, что-то ты стал подозрительно покладистым.
– Устал бороться, – улыбнулся Матвей. – Нет, все в порядке, занимайся своими делами и готовься к отпуску.
– Тогда увидимся в обед.
Аделина вышла. Матвей еще пару минут посидел, осмысливая информацию. Он не претендовал на лидерство, не хотел власти, не стремился стать главным в этой клинике. Он отдавал себе отчет в своих возможностях и знал, что его место – у операционного стола, со скальпелем в руке, а не с шариковой ручкой среди счет-фактур, заявок и прочей бумажной волокиты. Управление его не интересовало, и он, конечно, шутил, говоря Аделине о своем желании посидеть в ее кресле. И с чего вдруг она решила оставить вместо себя именно его, а не доктора Василькова, как делала всегда, Матвей не понимал. С Аделиной вообще было сложно, наверное, сложнее, чем со всеми женщинами, что были прежде в его жизни. Она напоминала ему угря – вроде кажется, что ты ухватил его, но он тут же ускользает из твоей руки и снова дразнится, плавая неподалеку. Она не отталкивала его, но и не подпускала слишком близко, не отказывалась от встреч вне клиники, но и не торопилась, допустим, пригласить к себе хотя бы на чашку кофе. За все время Матвею удалось лишь дважды поцеловать ее в щеку – не более того. Он понимал причину, потому что знал ее историю с Павлом Одинцовым, но не мог понять, как можно столько лет носить в себе эту обиду и проецировать прошлые отношения на нынешние. Его слегка задевало то, что Аделина словно бы отождествляет его с Одинцовым и подсознательно ждет подвоха, ждет того, что Матвей поступит с ней так, как когда-то Павел. И доказать ей обратное у него пока никак не получалось.
Матвей решил для себя, что будет терпеливым и сдержанным – она действительно нравилась ему, хотя, придя работать в клинику год назад, он не слишком проникся к новой начальнице. Однако прошло время, и Матвей понял, что на самом деле Аделина вовсе не такая холодная и отстраненная, какой хочет выглядеть, просто обида, нанесенная его предшественником, оказалась настолько глубокой, что рана эта до сих пор не зажила.
– Ты вела себя крайне неприлично, – сообщила мне мама в тот момент, когда мы вышли из такси.
– Да? И в чем это выразилось?
– Тебе предложили работу, а ты начала корчить из себя непонятно что.
– Мам, давай рассуждать трезво – какую именно работу мне предложили? Ты поняла? Я лично – нет, – придерживая дверь подъезда, сказала я в материнскую спину.
Мама развернулась:
– Хорошо оплачиваемую!
– Мам, ну, ты в своем уме, а? При чем тут деньги?