Сергеев Дмитрий
Пластинка из развалин Керкинитиды
ДМИТРИЙ СЕРГЕЕВ
ПЛАСТИНКА ИЗ РАЗВАЛИН
КЕРКИНИТИДЫ
После школы мы не виделись целую вечность - двенадцать лет. За это время Виктор Захаров успел окончить биологический факультет и шесть лет уже работал в экспериментальном институте.
Мы встретились случайно на выходе из стадиона в суматошной и крикливой толпе футболистов-боЛельщиков. До трамвайной остановки нам было но пути. Я опросил, доволен ли он своей работой. Виктор ответил - нет, сказал, что мечтает попасть в психиатрическую больницу.
- Надеюсь, не в качестве пациента? - сострил я.
- А хотя бы и пациентом, невозмутимо отозвался Захаров. Он даже обрадовался неожиданной это мысли. - Именно пациентом! - воскликнул он. - Замечательная идея: проверить сначала все на себе.
Мне захотелось узнать, что именно он собирается проверять.
Мы уединились в сквере. Громкий Витькин голос - голос одержимого - отпугивал влюбленных: на нашу скамейку никто не решался сесть.
Виктор говорил почти три часа. Суть его гипотезы я попытаюсь пересказать короче.
Возникновение жизни могло быть случайным, дальнейшее же совершенствование ее форм и их воспроизведение уже нельзя объяснить случайностью. Наиболее ценным качеством биологических клеток Виктор считает свойство сохранять, накапливать информацию и передавать ее по наследству. Не менее важна и другая способность: отбирать только необходимую информацию, без которой организм погибнет, а все лишнее - безжалостно забывать. Иначе никакого развития не будет: организмы начнут повторять сами себя. За миллиарды лет жизни на Земле подобные тупики наследственности были и, вероятно, будут еще. Не они движущая сила эволюции. Какую бы громадную ценность ни представляли накопленные предками навыки - одного этого мало.
Мы, люди, оказались продолжением самой счастливой ветви в эволюции земной жизни: необходимые инстинкты мы получили по наследству, - но только необходимые - остальное вычеркнуто из нашей памяти навсегда. Поэтому дальнейшее наше совершенствование безгранично.
Роль от рождения приобретенных навыков мы склонны недооценивать. А ведь как много мы умеем и знаем, еще ничему не учившись! Наше сердце само начинает свою безостановочную работу, мы вдыхаем воздух, не подозревая, как это необходимо, начинаем жевать пищу раньше, чем вырастают зубы, без всякого труда научаемся фокусировать свое зрение... Невозможно просто перечислить всего, что выполняет организм совершенно независимо от собственного опыта - он сам знает, что нужно делать, а не ждет, когда мы обучимся этому.
Но не одни только полезные навыки хранятся в тайниках наших клеток. Всякий живой организм - нераспечатанная кладовая памяти о прошлом. Природа, создавшая безграничное многообразие жизни, нашла и способ не пускать в наш мозг излишнюю информацию. Но она, эта информация, и не исчезла - подспудно хранится в каждой живой клетке.
Человек забывает многое ужасное, нестерпимое из того, что с ним было. Есть сторож, который оберегает нас от мучительных воспоминаний - зачеркивает их. Действует он независимо от нашего сознания - он борется за жизнь, зная, что излишняя память может погубить организм. Здоровый, нормальный человек не помнит - не должен помнить - того, что было с его предками. Но ведь природа допускает и просчеты, дефекты. Живет какой-нибудь Иванов, Сидоров, не подозревая совсем, какая опасность подстерегает его. Видит иногда во сне непонятное, да не придает значения - мало ли что приснится? Да и сторож тут как как тут, на вахте - торопится вычеркнуть из памяти то, что случайно прорвалось через заслон. Смутная, неосознанная тревога наполняет человека. Видел он что-то совсем необычное, с реальной жизнью его никак не связанное. Об истине он не догадываетсяне знает, что видел себя в образе далекого своего предка, может быть, даже и не человека еще, а какого-нибудь земноводного. Видел, как плыл в туманном подводном мире, рассекая воду перепончатыми своими лапами, среди зеленых водорослей, мимо различных ракушек, улиток, черепах, разыскивая добычу и остерегаясь многочисленных врагов. Но воспоминание это искажается человеческим сознанием и претерпевает неожиданную метаморфозу: подводная зыбь и колышущиеся водоросли превратились в парчу и бархат чьих-то одежд, проплывающая мимо черепаха возникла в виде ползущего невероятного танка, круглые глазищи хищной рыбы, затаившейся в подводных сумерках, явились, как два ослепляющих прожектора...
Бывает, что подобные кошмары начинают мерещиться уже не только во сне, но и наяву. Рассудок не в состоянии переварить их. Сознание человека раздваивается, он видит себя в двух образах: один - он сам со всей своей плотью, второй беспокойный и шаткий хаос чужих воспоминаний, искаженных собственным воображением. В результате - психиатрическая лечебница.
- Не подумай только, что все психические больные такие, предупредил меня Виктор. - Это просто одна из причин заболевания, возможно, не такая уж и распространенная.
Виктор долго объяснял, какой лечебный эффект может дать его открытие. Нужно растолковать больному, что с ним происходит, помочь ему отделить свое сознание от инородных воспоминаний...
Но главное, что привлекало Виктора, это возможность поставить интереснейшие опыты. Он напомнил мне, что сильная радиоактивность убивает инстинкты-то есть информацию прошлого. А поскольку есть средство, способное убивать память, должно бытьнужно только его открыть - средство, способное пробудить заглушенные воспоминания, дать возможность прорваться им в мозг. Перспективы открываются громадные: можно восстановить в памяти и проследить все сложнейшие извивы эволюции наших организмов за многие миллионы лет. И кто знает, какие неожиданные открытия ждут человека на этом пути?
Научные перспективы дикой этой гипотезы, если она подтвердится опытами, меньше всего интересовали меня. Говоря о профилактике психических заболеваний и о лечении больных, Виктор и не подозревал, что я был его первым пациентом.
О своей болезни я стал догадываться недавно. Со мной происходило точно так, как должно быть по теории Виктора. Вначале я быстро забывал эти проклятые сны - и все было хорошо. А недавно я вспомнил их все по порядку в жуткой последовательности. Все, что я видел во сне, происходило со мной, но в то же время это был вовсе не я. Будто чья-то чужая, незнакомая жизнь проходила через мой мозг. Это не были обычные сны, в которых события развиваются без логической связи, нет - то была настоящая жизнь с мельчайшими подробностями, деталями. И человек, которым я становился во сне, был ненавистен и противен мне.
Вначале память об этих снах не очень мешала - я мгновенно забывал их. Но они повторялись каждую ночь, и я помнил их все лучше и лучше. Дошло уже до того, что я в самом деле начал путать себя настоящего с человеком из снов. Это мучительное и страшное ощущение. Я понимал, что схожу с ума. И вот неожиданная встреча с Виктором могла спасти меня.
Не было, конечно, ничего приятного знать, что природа, создавая меня, допустила просчет - выдала брак. Но все же это лучше, чем если бы я окончательно свихнулся. А шло именно к тому. Я понял: мои сны - это прорвавшаяся через заслон память о жизни одного из предков. Предок этот не улитка, не земноводное - он человек.
Сны я запомнил настолько, что могу уже вполне последовательно рассказать их.
Начиналось неожиданно откуда-то со средины жизни того человека - ему было лет сорок, не меньше.
Я сижу в каменном кресле, оно возвышается в центре громадного купольного здания с многоугольным отверстием наверху. Была ночь, потому что над головой в отверстие видны яркие звезды и еще потому, что я знал: ночь. На полукруглых каменных скамьях передо мной сидят люди - их несколько сотен. Вторая половина купольного пространства позади меня пуста. В нишах стены горят факелы, под каждым - стражник в латах, вооруженный копьем и секирой. Воины стоят молча, недвижимо, как изваяния. Люди, сидящие на скамьях, одеты одинаково: в свободные накидки из легкой белой ткани. Под накидками - я это отчетливо представляю, - как и у меня, нет ничего, кроме набедренной повязки.