Подумал, что Леонид, которому следовало отдать должное за заботу о дочери покойного друга, явно переусердствовал и избаловал свою воспитанницу донельзя. Машина, стоимостью в десятки тысяч долларов, это уже не забота о девочке-сиротке, а потакание непомерным амбициям сумасбродной девицы. Недаром их считают любовниками. Не лучшим образом должно быть влияет на нее и Полина, сама не знавшая никогда ни в чем отказа. Скажи, кто воспитал тебя и я скажу - кто ты...
А он - чудак, в какой-то миг подумал, что вот и сбылось предсказание маленькой кудесницы - он встретил ту, которая предназначена ему судьбой. Увы, вертящая задом самовлюбленная красотка - не его идеал. Переспать с ней - другое дело и очевидно это будет несложно даже без пари, которое она предложила. Только не этого он ждал от дочери капитана Тысячного...
От невеселых мыслей его отвлек старичок в дамской кофте. Олег обратил на него внимание, когда тот уже подошел, остановился в двух шагах, опираясь на старомодную трость.
- Прошу прощения, что вмешиваюсь не в свое дело, - проскрипел старик. - Я был невольным свидетелем вашей ссоры с женой. Не подумайте, что прислушивался к вашему разговору, но он был настолько выразителен, что о его характере нетрудно догадаться.
- Что вам угодно? - Олег неприязненно посмотрел на него.
- Не сердитесь, молодой человек. Вначале я любовался вами - такая красивая пара. И вдруг, выяснение отношений. А это было уже некрасиво. И бессмысленно. Поверьте: выяснять отношения с женщиной - напрасная трата времени и слов. Что бы вы не говорили ей, она останется при своем мнении, а вы можете остаться без нее.
- Но как быть, если отношения надо выяснить? - уже с интересом посмотрел на него Олег.
- Вы должны чувствовать, а не выяснять, как женщина относится к вам. А в серьезные дела не посвящайте ее: перекладывать на женские плечи свои заботы, не приличествует мужчине. К ее же заботам будьте сочувственны, но не больше. Все равно она поступит по-своему.
Олег поблагодарил его за совет, которым, при всем желании, не мог воспользоваться. Но в одном старик был прав - в пылу полемики он поступил не по-мужски: предложив девушке непростую и весьма болезненную для нее задачу. А это была его и только его задача, его право и долг - найти ответ на вопрос, который одиннадцать лет назад ему задала мать Мирославы и который сейчас он задает самому себе. Кто в действительности был повинен в гибели Игоря Тысячного? Кто подвел его к той роковой черте, за которой уже нет и не может быть виноватых? И не молодая журналистка, а он - зрелый мужчина, юрист, человек с изрядным жизненным опытом и, скажем прямо, с немалыми возможностями, должен найти ответ на этот вопрос.
За последние дни ему стало известно много больше, чем он знал одиннадцать лет назад. Но дело не только в этом: он должен раскрепостить сознание, снять внутренний запрет с того, о чем не позволял себе думать многие годы. Объяснялось это не только когда-то данной им подпиской о неразглашении тайны следствия, но и его особыми отношениями с одним из закулисных участников давнишней драмы - Леонидом Закалюком, о котором он долгое время не хотел думать слишком плохо. И этот самозапрет, скованность мыслей надо отбросить в первую очередь.
А начать, очевидно, следует с того, что в свое время третий цех Сорок седьмого завода вполне легально получал некоторое количество платины для производственных нужд. Этим воспользовались высокопоставленные контрабандисты. Кому-то из них пришла мысль использовать третий цех и его производственную специфику для фиктивного списывания большой партии платины, а заодно как перевалочную базу. Режим секретности, наличие зарубежных партнеров, близость границы делали третий цех идеальным для осуществления задуманной акции. И начальник цеха Леонид Закалюк, конечно, не мог не знать об этом. Следовательно, одиннадцать лет назад в арестантской палате госпиталя МВД он беспардонно врал, уверяя Олега Савицкого, что оцинкованные ящики были доставлены в цех капитаном Тысячным и его подчиненными. Теперь уже ясно, что Тысячный не мог этого сделать. Платина, как и другие драгоценные металлы, доставляются на места из государственных хранилищ в сопровождении фельдъегерей, которые сдают их с рук на руки особо доверенным лицам. Фельдъегерь отчитывается перед своим начальством за каждый миллиграмм доставленного на место металла, но не его дело как потом будет использован этот металл. А вот у особо доверенного лица в данном случае было немало хлопот: он должен был принять под свою ответственность всю партию драгметалла, отделить "правый" от "левого", списать последний с учета и отправить его дальше уже по нелегальному каналу. Совершенно очевидно, что таким лицом капитан Тысячный быть не мог. Скорее всего, он даже не знал, какой груз будет сопровождать. Его задача была строго ограничена: сопровождать груз и водителя "из Центра" до границы, а в случае чрезвычайных обстоятельств защищать спецтранспорт и его водителя, как говорится, не щадя живота своего. О том, что водитель "из Центра" был важной персоной свидетельствовало то, что прибывший на место происшествия высокопоставленный представитель КГБ первым делом побеспокоился не о Тысячном, и даже не о спецгрузе, а об этом водителе. Случайность же заключалась в том, что Тысячному стало известно о характере груза, тогда как знать об этом ему не полагалось. Скорее всего, об этом ему сказал в последний момент Леонид. Надо полагать, что особо доверенным лицом начальник третьего цеха стал незадолго до этого и в такой акции участвовал впервые. Несомненно и то, что Леонид волновался, переживал человек неглупый и осторожный, он не мог не понимать, какая ответственность ложится на него и, очевидно, поделился снедавшей его тревогой с приятелем, полагая, что куратор цеха - капитан госбезопасности - должен быть в курсе.
Вот теперь даже зримо можно представить состояние Игоря Тысячного, незадолго до этого сотрудника подразделения по борьбе с контрабандой. Ему предстояло не только сопровождать водителя "из Центра" до границы, но и проталкивать его с ошеломляющей по своим масштабам контрабандой через пункты пограничного и таможенного контроля, смотреть в глаза людям, которых еще недавно сам контролировал, распекал, привлекал к ответственности за малейшие послабления к нарушителям таможенных, пограничных правил.
Учитывал ли это Леонид? Вряд ли. Скорее всего, искал сочувствия. Разумеется, он не мог предвидеть последствий своего откровения. Когда же эти последствия обернулись трагедией, Леонид, должно быть, пережил немало. И не только из жалости к вдове погибшего друга, к девочке-сиротке, но, главным образом, из сознания своей невольной вины, за ее искупления взял на себя заботы о Мирославе, к которой впоследствии искренне привязался. Но почему он скрывает от нее правду? До августовского путча это еще можно было понять. Но он молчит до сих пор. И не просто молчит - других одергивает. Иначе не объяснишь нагоняй, заданный М.Хвыле только за один абзац ее статьи...
Неудержимо хотелось курить. Олег встал, обогнул скамейку, на которой сидел, оглянулся по сторонам - не наблюдает ли за ним кто, подошел к кусту, куда Мирослава забросила сигареты. Обрадовался, как ребенок любимой игрушке, когда, исколов пальцы и исцарапав кисти рук о колючки, отыскал среди веток красно-белую пачку "Мальборо", в которой оставалось еще несколько сигарет. Привычно сунув в угол рта сигарету, он уже потянулся за зажигалкой, но рука замерла у кармана, словно ее перехватили. Ведь он обещал Мирославе бросить курить. И она обещала бросить. Уговор был нешуточный, а значит надо его соблюдать.