Нужно спешно заснуть: она просыпалась ТАМ, у себя.
Он обернулся птицей и, накрывшись огромными полотнищами крыльев, свернулся в выжженном дупле поваленного кедра.
_____________________________________________________________________________________
"Тогда сказал Шу, сын Ра, перед Атумом, владыкой великим, находящимся в Гелиополе: "Всякая правда могуча. Сотвори же ее, сказав - отдайте сан Гору!"
Тогда сказал Тот Девятке богов: "Правильно, миллион раз правильно!"
И Исида испустила великий крик, и она весьма возрадовалась. И она пришла и встала перед Владыкой вселенной. И она сказала: "Северный ветер, лети на запад и обрадуй сердце Веннофре, да будет он жив, здоров и благополучен!"
Тогда сказал Шу, сын Ра: "Подношение ока есть справедливость Девятки"
Тогда Владыка вселенной сказал: "Что это значит, что вы решаете одни?" И Девятка сказала: "Он уже взял картуш Гора и возложил Белую корону на свою голову".
И Владыка вселенной молчал долгое время, ибо он гневался на Девятку.
И тогда Сет, сын Нут, сказал: "Пусть он будет выброшен вон, предо мною, да увидишь ты мою руку, одолевающую его руку пред Девяткой, ибо не знают, как избавиться от него, как изгнать его"...
(Две руки сошлись в борьбе. Никто из них двоих не мог одолеть друг друга. Исида взирала на сына и брата своего, но не должна она была помогать Гору дабы не сочли ее поступок нечестным и не выгнали юношу с великого судилища)...
"И Тот сказал Сету: "Мы не можем так узнать виновного. Неужели будет отдан сан Осириса Сету, в то время как сын его Гор налицо?!"
И Ра-Хорахте весьма разгневался, ибо желание Ра было отдать сан Сету, великому силой, сыну Нут.
И Онурис испустил великий крик пред Девяткой, говоря: "Что же нам делать?!"
И тогда Атум, великий владыка, находящийся в Гелиополе, сказал: "Да вопросят Банебдедета, бога великого, живого, да рассудит он обоих юношей!"...
После очередной беспокойной ночи Рената ощущала себя окончательно измотанной. От сидения за рулем тоскливо ныла спина, в мозгу звучали какие-то посторонние диалоги, в которые она не вслушивалась и не вдумывалась, при резких поворотах или остановках все внутри пыталось подняться к горлу, и ей приходилось высовываться из окошка и дышать морозным воздухом. Очередная неудача привела ее в состояние полной прострации.
Ник увидел ее, входящую в подъезд, и прибавил шагу. Догнать Ренату удалось только на их площадке.
- Послушай, ладонька! Нам с тобой нужно поговорить...
Рената устало улыбнулась. Он вытащил сигарету, дал ей, закурил сам и выпалил:
- Дальше так продолжаться не может!
- Да, я слушаю, - она встала возле большого полукруглого окна, и Гроссман рассеянно поднес ей зажигалку.
- Я надеялся, что между нами все наладилось, что теперь, после всего, что нам перепало, мы будем хотя бы друзьями... хотя мне было бы... хотя это было бы не то, но я согласен и на это... Я понял свои ошибки, я их признаю, я делаю все, что от меня зависит. Можно уважать хотя бы это?! Ты говорила, что я жестокий. Но не жестока ли ты?
Она выслушала его, красиво поднесла сигарету ко рту, глубоко затянулась и сложила руки под грудью.
- Ник... - за этим последовало долгое молчание и еще несколько затяжек. - Все не так просто. Ты словно играешь в детскую игру и чуть что - готов кричать "А так не честно, я так не играю, давайте снова!" Если ты хочешь, я могу объяснить тебе мотивы моих действий и то, почему я больше не буду этого делать...
Гроссман приподнял брови:
- Ты меня очень обяжешь, ладонька!
- Ты помнишь последний разговор с Сашей?
Его передернуло. События прошлого месяца воскресли с новой силой и с отчетливой яркостью. Картинка мертвого - да, да, абсолютно мертвого - лица бывшей жены... Картинка сурового озера с летящим орлом... Гостиничный номер, залитый кровью телохранителя... Последний разговор, когда Николай уже знал, что тот не вернется, но не хотел в это поверить... Все это промелькнуло в несколько мгновений. Гроссман отвел глаза. Рената же пристально смотрела ему в лицо.
- Отправляясь на встречу с тем человеком, он заключил с ним негласный договор: диск и его собственная жизнь в обмен на то, чтобы нас с тобой оставили в покое... Двойник первым нарушил это условие...
- Первой нарушили это условие мы с тобой, куколка - когда полезли кромсать эту чертову программу... Я предупреждал тебя, но ты никогда не слушаешь меня...
- Сейчас уже поздно об этом говорить... Они получат свое сполна, и теперь это не будет беспомощной попыткой огрызнуться...
- Я уже слышал эту сказочку про графа Монте-Кристо...
- Я найду его рано или поздно. Но не сейчас...
"Верно, братец! Лучше вспомни, как она предупреждала тебя, а твой разум не хотел слушать ее душу! Ты ведь мужчина! Ты ведь прав! Свяжи ее, примотай к кровати, отвези в дом для умалишенных - ей там самое место! Действуй! А не то она такого натворит, что ты забудешь о своих удобствах, о своем спокойствии"...
Николай вздрогнул. На секунду ему показалось, что кто-то стоял за его правым плечом и шептал странные речи хрипловатым голосом, от которого холодные мурашки бежали по телу, и оттуда же повеяло гнилью и сыростью.
- Посмотри на себя! - сказал он. - Ночами не спишь, по утрам не ешь, куда-то сматываешься, не предупреждая! - Ник покрутил у виска. - Совсем баба с катушек скатилась! Сколько можно?!
- Прекрати кричать, - еще тише сказала она и затушила сигарету в консервной банке - пепельнице общего пользования. Я должна вернуть долг...
- Пока ты будешь раздавать долги, жизнь закончится! - Ник тряхнул ее за плечи, но она отстранилась. Тогда он сверкнул на нее черными глазами и поднялся в квартиру, так и не выслушав до конца.
Рената вздохнула и сжала упрямые губы.
Вернувшись поздно вечером из офиса своей маман, Николай был сильно не в духе. Они рассорились с Розой Давидовной, он наорал на старого наглого кота по кличке "Прохиндей" (Проша, как любовно называла его мадам Гроссман) и сердито вымыл посуду, составленную после обеда в раковину.
- Где была? - буркнул он на жену, которая проскользнула из прихожей в их комнату.
Одним взглядом она осадила его, и Ник не решился приставать к ней с упреками.